Преступления Алисы

Он извинился перед нами – в кармане его пальто звонил мобильный телефон. Питерсен вынул внушительных размеров аппарат и сделал несколько шагов к двери, где лучше ловился сигнал. Селдом, воспользовавшись тем, что инспектор удалился, нагнулся к Ренлаху.

– Мне представляется важным, – сказал он, – чтобы Кристин тоже пришла на заседание. В конце концов она первая получила фотографию. Я сам зайду к ней и позову ее. Я до сих пор считаю, что мы постигнем смысл этого безумия, только если Кристин представит нам документ.

– Разумеется, – кивнул Ренлах. – Хотя нас всех и грозятся поубивать, мы по-прежнему заинтересованы в том, чтобы девушка показала нам документ и вернула его в Гилдфорд. Она должна это сделать, и, наверное, пора, если добром ничего не получится, отправить к ней посланцев другого рода. – Он посмотрел в сторону инспектора, который говорил по телефону и ходил кругами возле дверей.

– Надеюсь, в этом не возникнет необходимости, – произнес Селдом, – у меня есть, что ей сказать, и, надеюсь, мои доводы убедят ее. Сейчас я зайду к Джозефине, а потом поднимусь на холмы.

Питерсен вернулся к столику с сурово поджатыми губами.

– Звонили из Букингемского дворца, – сообщил он. – По правилам внутренней безопасности я должен был поставить их в известность обо всем, что здесь творится, и сегодня утром, когда там разбирали входящую почту, обнаружили, что кто-то умудрился оставить неподписанный конверт. И в нем – еще одна фотография Кэрролла. Так что и у принца теперь есть свой снимок.

Воцарилась торжественная тишина, будто мы все дружно вообразили фанфары, знамена и красные ковровые дорожки.

– Считаете, нам следует пригласить его на наше маленькое сборище? – спросил Ренлах, чуть улыбаясь.

– Нет, – серьезно ответил Питерсен, – не думаю, чтобы он оказал нам честь, но я попросил, чтобы сюда выслали фотографию. И, сами понимаете, прибудет кто-нибудь из службы безопасности. Сейчас нам необходимо удержать Андерсена. – Он обратился к Ренлаху: – Вы задействуете свои связи?

Тот сделал уклончивый жест, будто не мог слишком много обещать.

– Постараюсь, если кто-то меня еще помнит.

Когда мы вышли на улицу и распрощались со всеми, я спросил Селдома, можно ли мне тоже пойти к Джозефине вместе с ним.

– Конечно, она наверняка будет рада снова встретиться с вами, ее уже почти никто не навещает…

Я зашагал рядом, приноравливаясь к его стремительной походке. Селдом, казалось, лихорадочно размышлял, едва замечая перекрестки, пешеходов вокруг и вряд ли осознавая мое присутствие.

– Можно вас спросить? – произнес я.

Селдом чуть не вздрогнул, услышав мой голос, будто я вытащил его из какого-то отдаленного места.

– Давайте, – буркнул он, не слишком стараясь быть вежливым.

– Что вы предположили, увидев конверт с фотографией в своем почтовом ящике?

– Вы имеете в виду… до того, как мы побывали в пабе?

Я кивнул.

– Подумал, что это насмешка судьбы, кара, до определенной степени справедливая. Умереть внутри логической серии. Вы знаете, почему: я сразу вспомнил прошлогодние преступления. Но решил также, что, если мне поистине суждено стать элементом серии, я бы хотел по крайней мере понять. В том, что эту фотографию прислали мне… не было никакого смысла.

– Но еще меньше смысла в том, что фотографии прислали всем.

– Не стану отрицать, я испытал облегчение. – Мимолетная улыбка тронула его губы. – Ведь, если мы получили по фотографии, это все равно что никто их не получал. Как раз сейчас я и размышлял на данную тему: вам не кажется, что фотографий уже слишком много? Сначала их было две, потом появились те, которые печатал Хинч, а теперь они посыпались лавиной… есть даже одна поддельная и одна для принца. Это как сплошная масса бегущих кроликов.

– Вы хотите сказать – попытка затоптать, запутать след?

– Не известно. Даже не понимаю, кто перед нами: невероятный хитрец или полный тупица.

Мы в молчании миновали квартал, пока я не решился задать вопрос, который действительно меня мучил:

– Когда вы сказали Ренлаху, что убедите Кристин прийти на заседание… что вы имели в виду?

– Что речь уже идет не об академических заслугах, а о человеческой жизни. Если я не могу воззвать к ее разуму, попробую использовать это новоявленное религиозное чувство: христианскую обязанность заботиться о ближнем. Если прежде я опасался за нее, то теперь боюсь за жизнь совершенно другого человека.

– И кто этот человек?

– Я не вполне уверен, но, когда вы мне сегодня рассказали о встрече с Андерсоном, у меня мелькнула догадка, может, ошибочная. Обратите внимание вот на что: когда напали на Кристин? Когда она собиралась показать всем документ из Гилдфорда. А когда убили Хинча? Сразу после того, как он объявил, что собирается полностью опубликовать дневники. В обоих случаях кто-то хотел помешать самым решительным, категорическим образом, чтобы какие-то сведения оказались на виду. Об этом я подумал, когда вы сообщили мне, что Андерсон собирается разгласить в статье все, что ему удалось обнаружить.