Превращения Арсена Люпена

– Но мадемуазель д’Алескар…

– Мадемуазель д’Алескар, по мнению инспектора Бешу, просто убита горем, и ее обвинения совершенно беспочвенны.

– И вы придерживаетесь того же убеждения, господин Барнетт?

– О, я всего лишь скромный ассистент инспектора, и мое мнение зависит от выводов моего начальника.

Барнетт прошелся по залу, с интересом осматривая витрины с оружием.

– Прекрасная коллекция, не правда ли? – сказал Жорж Казевон.

– Великолепная!

– Я вижу, вы любитель?

– Я ценю главным образом меткость. А какие престижные дипломы и аттестаты! «Ученики святого Губерта»[37], «Охотники Крёзы» и прочие… Все они свидетельствуют о том, что вы мастер стрелять. Впрочем, мне уже рассказывали об этом в Герэ.

– А что, в Герэ об этом много судачат?

– Не то чтобы… Однако там ходят легенды о вашей меткости.

Барнетт взял одно из ружей, повертел его, взвесил на руках.

– Осторожнее, – сказал Жорж Казевон. – Это боевая винтовка, она заряжена.

– На случай столкновения с преступниками?

– Скорее с браконьерами.

– И что же, месье, неужто вы осмелились бы убить кого-нибудь из них?

– О нет, достаточно было бы выстрела в ногу.

– И в этом случае вы стреляли бы прямо отсюда, из окна?

– Вряд ли, браконьеры сюда и близко не подходят.

– А жаль – королевская была бы забава!

С этими словами Барнетт отворил узенькое полукруглое оконце, находившееся в углу.

– Смотрите-ка! – воскликнул он. – Отсюда, в просвете между деревьями, видна часть Старого Донжона, а ведь до него около двухсот пятидесяти метров. Это, кажется, то самое место над Крёзой, не правда ли?

– Примерно так…

– Да не примерно, а точно! Вот взгляните: я даже узнаю заросли дикой редьки между двумя скалами. Видите там желтый цветочек? Он у меня на мушке.

Барнетт прицелился и выстрелил. Цветок упал.

Жорж Казевон сердито передернул плечами. Что у него на уме, у этого «скромного ассистента», стреляющего с такой невероятной меткостью? И по какому праву он наделал столько шума?

– Ваши слуги живут в другом крыле замка, не правда ли? – сказал Барнетт. – И следовательно, не могут слышать того, что здесь происходит… Но я сожалею о том, что пробудил у мадемуазель д’Алескар жестокие воспоминания о случившемся.

Жорж Казевон усмехнулся:

– Значит, мадемуазель д’Алескар по-прежнему считает, что между тем выстрелом и гибелью ее брата есть какая-то связь?

– Да.

– Но на чем она основывает свою уверенность?

– На том же, что и я. С одной стороны, был некто, находившийся у этого окна. С другой – ее брат, повисший на веревке на стене донжона.

– Кажется, ее брат погиб в результате падения?

– Да. Но падения, спровоцированного разрушением какого-нибудь камня или выступа, за который он цеплялся обеими руками.

Жорж Казевон помрачнел:

– А я и не знал, что свидетельства мадемуазель д’Алескар столь категоричны… они смахивают на прямое обвинение.

– Прямое… – повторил Барнетт.

Жорж Казевон пристально взглянул на собеседника. Самоуверенность «скромного ассистента», его манера говорить и решительный вид все больше и больше настораживали графа. И он призадумался: уж не явился ли к нему этот детектив с каким-то враждебным замыслом?

Ибо эта беседа, начавшаяся столь непринужденно, постепенно превращалась в нападение, от которого Казевону приходилось обороняться.

Внезапно он сел и задал вопрос:

– И какова же, по ее мнению, цель этого подъема юноши на башню?

– Возврат двухсот тысяч франков, спрятанных его отцом в месте, обозначенном маленьким крестиком на рисунке, который был вам показан.

– Это чистейшая фантазия, которую я категорически отвергаю! – выкрикнул Жорж Казевон. – Если предположить, что его отец собрал такую сумму, то зачем же он спрятал ее, вместо того чтобы сразу вернуть деньги моему отцу?

– Вполне логичный вопрос, – признал Барнетт. – Разве что там было спрятано нечто иное.

– И что же?

– Этого я не знаю, но тут напрашивается несколько гипотез.

Жорж Казевон пожал плечами:

– Можете не сомневаться, что Элизабет и Жан д’Алескар перебрали все возможные гипотезы.

– Откуда вы знаете? Они же не профессионалы сыска, как я.

– Ни один профессионал, даже самый прозорливый, не может создать нечто из ничего.

– Иногда может. Позвольте вопрос: знаете ли вы господина Греома, который держит в Герэ газетный киоск, а прежде был бухгалтером на ваших заводах?

– Да, разумеется, знаю – он прекрасный человек.

– Так вот: господин Греом утверждает, что отец графа Жана нанес визит вашему батюшке ровно на следующий день после того, как взял из банка двести тысяч франков. И получил расписку, которую временно спрятал на верхушке донжона.

Жорж Казевон подскочил как ужаленный:

– Месье, вы отдаете себе отчет в оскорбительности вашей гипотезы, порочащей память моего отца?!

– А в чем дело? – спросил Барнетт с самым что ни на есть невинным видом.

– Если бы мой отец получил эту сумму, он тотчас объявил бы об этом!

– С какой стати? Он вовсе не был обязан рассказывать направо и налево о возврате долга, ведь этот заём был сугубо частным делом.

В ответ Жорж Казевон яростно стукнул кулаком по столу: