Превратности судьбы, или Полная самых фантастических приключений жизнь великолепного Пьера Огюстена Карона де Бомарше

И грохочут, грохочут пушки Версаля, пушки Парижа, гремят колокола. Во всех соборах совершаются благодарственные богослужения. Торговые люди в парижской ратуше дают большой бал. Подряд девять дней в золоченый Версаль шествуют депутации от сословий, цехов и гильдий, с музыкой и с восторженными речами. Будущие мятежники и цареубийцы слагают благодарственные оды и гимны. Колло д’Эрбуа, лионский актер, будущий председатель якобинского клуба, сочиняет «в честь великой монархини, добродетели которой завоевали все сердца», медоточивую пьеску. Обряд крещения совершает кардинал де Роган. Для младенца подыскивают кормилицу такой беспримерной статуры, что веселая молва тотчас дает ей имя мадам Бюст.

К сожалению, очень скоро рождение сына, наследника тяжким бременем ложится на вяловатые, рыхловатые плечи отца. Он всё ещё счастлив? В этом сомнения нет. Он теперь настоящий мужчина? В том-то и дело! Отныне он с особенным тщанием обязан заботиться о состоянии своего королевства, чтобы передать его в руки наследника, если не процветающим, то хотя бы благополучным. А как заботиться, каким образом управлять? И как может о чем-нибудь заботиться и чем-нибудь управлять человек, не способный призвать к порядку и благонравию собственную жену?

Должно признать печальную истину: такой человек не может ни о чем заботиться, не может управлять ничем и никак. Собственно, Людовику ХV1 эта печальная истина известна давно, и он давно свои государственные дела отдает на откуп министрам, ну там этим разным Тюрго, Морепа, Мальзербу или Вержену. Семь лет он благоденствует за их не очень широкими, не очень надежными, но все-таки спинами. На охоте с утра до вечера гоняется за оленями в заповедных королевских угодьях, которые исправно охраняет от браконьеров судья егермейстерства Карон де Бомарше. Мирно и с увлечением слесарничает в своем кабинете, выделывая замечательные замки. Славно живет, в свое удовольствие. Понемногу толстеет, понемногу глупеет. Так что же, при таком образе жизни и это в порядке вещей.

Когда же случаются неприятности, вроде постоянно растущего дефицита бюджета, то есть когда все эти министры не справляются со своими обязанностями, он этих бездельников отправляет в отставку, стыдливо опуская глаза, и, кряхтя и вздыхая, назначает других.

Блаженство, достигнутое столь простым употреблением умственных сил, длится семь лет, однако дольше продолжаться не может. И семи лет оказывается более чем достаточно для того, чтобы выморить из Версаля хоть сколько-нибудь способных людей. Место способных людей сплошь и рядом занимает очаровательно улыбчивая бездарность, чрезвычайно даровитая только по части угодничества и лизоблюдства.

И вот, когда королю они нужнее всего, как назло под рукой короля не обнаруживается ни одного хоть сколько-нибудь достойного человека. Тюрго в отставке давно, старичок Морепа наконец оставляет сей бренный мир чуть ли не в тот же день, когда в этот бренный мир входит герцог Нормандский, а тут ещё приходится отправить в отставку флегматичного, но все-таки исполнительного Вержена. Кто ж остается из более или менее подходящих людей? Остается один Кретьен Гийом де Ламуаньон-Мальзерб, довольно долго задержавшийся на важном посту министра юстиции, а с одним министром юстиции далеко не уедешь.

Нужны, прямо-таки необходимы и другие министры. С другими-то и загвоздка. У короля кругом идет голова, а она у него и без того постоянно кругом идет. Преемник Неккера на посту министра финансов Жоли де Флери плодит и плодит новые займы и новые подати, которых мыслящее странным образом население уже не может и не желает платить. Вместо того чтобы исправно оплачивать прихоти явно зарвавшейся королевы, население начинает понемногу, подспудно бурлить. Король мало обращает на это внимания. Его раздражает, что казна по-прежнему остается пустой, а Мария Антуанетта требует денег и денег и без денег не желает ложиться в постель.

Что ж, этого Жоли де Флери приходится отправить с глаз долой вслед за Неккером. Только вот на его-то место кого? Приглядевшись к тому да к другому, к пятому, даже к десятому из придворных прихлебателей и воров, король призывает в министры финансов д’Ормессона. Д’Ормессон послушно занимает пустующий кабинет, но уже не придумывает ни новых займов, ни новых налогов. Д’Ормессон просто-напросто ничего не придумывает, и в королевской казне как было, так и осталось хоть шаром покати.

Бедный король впадает в раздумье, которое тем тяжелей для него, что в обыкновенные времена он избегает попадать в это весьма и весьма неудобное для него положение. Вот как раз в этот неподходящий момент в его руки попадает комедия хорошо известного ему Бомарше под скромным, ничего толком не изъясняющим названием «Женитьба Фигаро».