Превратности судьбы, или Полная самых фантастических приключений жизнь великолепного Пьера Огюстена Карона де Бомарше

Зато Пьер Огюстен берет на себя пригласительные билеты. На его фабрике в Келе заказывается лучшая веленевая бумага. Билеты оформляются изящно и с выдумкой. На его лицевой стороне изображен Фигаро. Он в ярком испанском наряде и чуть приметно напоминает шута. Он изгибается в полупоклоне, как бы приглашая владельца билета на представление. Гитара, на широкой перевязи, точно от шпаги, перекинута за спину. Шея повязана шелковым красным платком. По нижнему полю идет веселая, с вызовом надпись, которая звучит откровенной насмешкой над запрещением короля:

«Ну, вот и я, черт побери!»

Автор лично вручает билеты самым избранным лицам и просит, значительно улыбаясь, держать день и час и самый факт постановки в строжайшем секрете. О строжайшем секрете он что ни день твердит и актерам, которые, сделав серьезные лица, дружно соглашаются с ним.

Натурально, поразительная весть облетает Париж. Догадливые парижане прижимают палец к губам, долго шепчутся и громко смеются. Правда, у префекта парижской полиции везде свои уши, и на его стол очень скоро ложатся подробные донесения его ретивых агентов. Префект полиции смущен и растерян. Его нетрудно понять. Комедию все знают чуть ли не наизусть, но также все знают, что её запретила цензура, а после цензуры запретил, окончательно и бесповоротно, король. Тем не менее, комедию ставят у королевы в Меню Плезир. Запретить – поссоришься с королевой. Разрешить – поссоришься с королем. Скверно и то и другое. Куда ни кинь, везде клин: в любом случае король и королева поссорятся, а потом и помирятся, и кто-то после этой ссоры окажется крайним. Можно не спрашивать, кто именно? Крайним окажется префект парижской полиции Пьер Ленуар. Ему пятьдесят один год. Расцвет сил, а его непременно вышвырнут из его кабинета, и ещё хорошо, если позволят остаться на службе на каком-нибудь другом месте. Что делать?

Пьер Ленуар вызывает к себе Пьера Огюстена Карона де Бомарше, свое доверенное лицо в тайных предприятиях, которые префект парижской полиции позволяет себе вести на дипломатическом поприще независимо от короля, и компаньона по хлебным поставкам, что префект парижской полиции также позволяет себе, не поставив в известность своего государя. Пьер Огюстен прибывает в назначенный час. Пьер Ленуар предлагает сесть, вытирает вспотевший лоб, перегибается через стол и негромко, таинственно задает свой паршивый вопрос:

– У вас есть разрешение короля?

Пьер Огюстен отставляет правую ногу, опирается о колено рукой, тоже приближает свое лицо к лицу Ленуара и также негромко и таинственно говорит:

– У меня нет разрешения короля.

Ленуар отшатывается и восклицает, причем в его голосе отчаяние гремит, как пушечный залп:

– В таком случае я буду вынужден спектакль запретить!

Пьер Огюстен выпрямляется в кресле, сияет широкой улыбкой и задушевно, почти ласково говорит:

– В таком случае вам достанется от королевы.

Ленуар знает об этом и вешает голову:

– В таком случае мне достанется от короля.

Пьер Огюстен уже откровенно смеется:

– В таком случае разрешите: настроение короля меняется часто, а королева мстительна и не забывает и самых мелких обид. Такой обиды она вам не простит.

Ленуар тяжко вздыхает, и тихая жалоба слетает с его дрогнувших губ:

– Я ужасно рискую, разрешив вам ваш чертов спектакль. Меня же выгонят вон!

Пьер Огюстен тоже вздыхает, пряча насмешку:

– Что делать! Я ведь тоже рискую. Если спектакль состоится, меня упрячут в Бастилию.

Ленуар глядит на него вопросительно:

– Что же нам делать?

Пьер Огюстен поднимается:

– Не предпринимать ничего. Сделайте вид, как все делают вид, что вам ничего неизвестно, и пусть всё идет как идет, а там поглядим.

И префект парижской полиции делает вид, как и все. И тринадцатого июня 1783 года с утра в помещении театра Меню Плезир начинается страшная суета. С испуганными лицами бегают рабочие сцены. Стучат молотки. Глаза помощников режиссера готовы выскочить из орбит. Режиссер нервно перебирает листы со своими пометками. Актеры с бледными лицами снуют то туда, то сюда, украдкой подскакивают к щели между занавесом и ложей директора и устремляют пытливые взгляды в зрительный зал. Зал наполняется! Зал наполняется до отказа! Не бывает для завзятых актеров ничего лучшего, чем до отказа заполненный зал. Ах, как они будут играть! Как они будут играть!

Тем временем чья-то услужливая рука подбрасывает в бумаги короля пустой бланк пригласительного билета. Готовясь к утреннему приему министров, король перебирает их и обнаруживает не подобающую времени и месту картинку. Он рассматривает её. Ему любезно улыбается Фигаро. Он переворачивает её. Оборот её пуст. Никакого имени не стоит там, где должно стоять имя. Это пригласительный билет, он видит это с первого взгляда, как видит и то, что его, короля, нужным пригласить не сочли. Как, помимо воли его?… Он оскорблен, он взбешен, что с ним приключается до крайности редко, он вне очереди вызывает к себе Ленуара и сует ему под нос подлый билет:

– Это что?