Президент планеты

– А о… отпуск в семьдесят дней на Бали с секретаршей не хочешь? – спросил Бернард. – Мы все там работали в разное время. И никаких б… бесплатных обедов не получали.

– Так вот что это за люди ходят возле казино, – произнёс Сивер очень медленно. – Я думал, это люди «Тозоку», ещё удивлялся, почему их так много, а это, оказывается, кусок частной армии, что сейчас в Гибралтаре. Они приехали, чтобы защищать тебя?

– Меня и мою маму, – ответила Лилия.

– Елизавета тоже здесь? Вот так сюрприз! – воскликнул Сивер и тут же закашлялся. – Ребята, вы думаете о том же, о чём и я?

– Продать её? – спросил парень с якорем на голове.

– Какое продать? Ты с ума сошёл? Елизавета сейчас самый влиятельный человек на свете. Именно такого нам сейчас и не хватает.

– Хочешь сказать…

– Да, именно это, – подтвердил Сивер.

– П… поставим её туда, где был Редж? – спросил Бернард.

– У кого-нибудь есть возражения? Она же идеальный человек для нас. Она вернёт нам былое величие. Мы станем больше и известнее, чем когда бы то ни было. Она будет даже лучше, чем Клайд Ирвинг. Все знают: нет лучшей школы, чем старая, и мама Лилии в ней – директор.

– Моей маме восемьдесят шесть. Она неважно себя чувствует, и каждый день отнимает у неё всё больше сил, – возразила Лилия. – После того как она разберётся с тхари, ведущими за нами охоту, и вся наша семья вернётся домой, она вновь возложит все дела на помощников. Она не захочет заниматься ещё и вами, это слишком сложно.

– Тогда ты будешь новым Реджем, – воодушевился Вадим. – Ты девочка хорошая, мы все это видели. К тому же влиятельная. С тобой будут считаться все.

– Я не хочу быть Реджем, – ответила Лилия. Её позабавило это предложение, но оно было совершенно неуместным. После того что произошло с Майей и заживо сваренным Грантом, она ни за что не связала бы свою жизнь с преступным миром.

– Значит, придётся звонить Роланду или Клементу, – с печалью произнёс Сивер. – Всё, хватит болтать, ребята. Берите Реджа, и гоним в Широ Яма. Будем надеяться, что Куро нас примет. Но сначала отрубим себе по большому пальцу правой руки.

Члены банды отправились на кухню и повели за собой Реджа. Они обсуждали то, каким образом отрубят себе пальцы, и сошлись на тесаке, по которому будут бить молотком. Прижгут другим тесаком, раскалённым на электроплите. Всё происходило словно в тумане. Лилии не верилось, что люди могут так открыто обсуждать избавление от части своего тела. Речь будто шла о походе в парикмахерскую и выборе наиболее подходящей стрижки. Только это была стрижка для рук. Редж упирался больше всех, хотя у него ничего отрубать не собирались.

– Остановитесь, – не переставала убеждать их Мэри. – Я обо всём договорюсь. Мы сможем мирно уладить этот конфликт.

– Ты слишком долго пробыла в цивилизованном мире, доченька, – ответил Сивер. – Здесь не работают те же правила, что установлены там, где твой университет. Тут за кровь нужно платить кровью. Слова ничего не значат.

Кухня казино представляла собой просторное помещение с бледно-жёлтыми стенами и потолком. В центре стоял ряд электроплит, над ними располагалась продольная вытяжка, идущая через всё помещение. У стен стояло несколько моек, холодильники и столы со всевозможным оборудованием.

Пятнадцать человек заняли всё пространство комнаты. В ящике углового стола нашлись все необходимые инструменты. Сивер приказал одному из парней бежать за обезболивающим, а другого достать пакет для пальцев.

Тошнота стала подступать к горлу Лилии. Одно только словосочетание «пакет для пальцев» вызывало у неё рвоту. Ей всегда казалось, что тело человека – что-то цельное и неделимое. Забрать что-то у него означало лишиться частички внутреннего мира.

– Вы сейчас похожи на психов, – сказала Мэри. – Никто не гарантирует вам безопасность в обмен на ваши пальцы, и вовсе не факт, что они им нужны. Может, они простят вам всё просто так.

– Двадцать девятого августа две тысячи сорок восьмого года в Токио между разными частями якудза произошли столкновения, – произнёс Сивер, бросая один из тесаков на плиту. – Одна из группировок проиграла. Тридцать четыре выживших гангстера сидели в отеле «Омотенаси», и каждый из них знал, что эту ночь он не переживёт. Они отрубили себе большие пальцы правой руки и этим заслужили прощение. Они сделали это добровольно, никто их не заставлял. Этим поступком они признали своё поражение. Так же поступим и мы.

Всё говорило о том, что Лилии стоит уйти и не смотреть на то, как они будут рубить свои руки. Её нервы не могли выдержать такое зрелище. Казалось, эта сцена не сравнится с той, где в тёмном переулке между двумя домами дробовик Реджа превратил шею Майи в кровавую кашу. Однако ноги Лили всё равно подкашивались от одной только мысли об отрубленных пальцах.