Президент планеты

– Но ведь ты невиновна, – с возмущением заметил Андрес. – Как тебя могут держать здесь? Ведь ты никто, никому нет до тебя дела.

– Моё существование тоже вредит некоторым людям, прямо как твоё, – ответила Арлетт, подняв указательный палец вверх, будто излагает глубокую философскую мысль, волновавшую ещё древних греков.

– Тебе нужно связаться с адвокатом, пусть назначит суд. Тебя выпустят.

– Не выпустят, моему отцу я не нужна. Без его одобрения ни один суд не вынесет решение в мою пользу. Всем известно, кто вершит правосудие. Не судьи и не присяжные, не всякие советы и даже не президенты. Настоящую власть представляют только тхари.

Тщетно Андрес пытался придумать, как помочь этой девушке, но ничего не приходило в голову. Даже его ситуация не была такой тупиковой.

Один из надзирателей, чьего имени Андрес не знал, направился к ним и остановился в полушаге. Выглядел он как обезумевший: широко открытые глаза, подёргивающаяся губа, рука без перерыва поправляет ремень. Его глаза пытались просверлить Андреса насквозь.

– Эта блоха надоедает тебе, Арлетт? – спросил он.

– Нет, Иршад, спасибо. Мы просто болтаем.

– Если он тебе надоест, позови. Я научу его не приставать к порядочным людям.

Во взгляде Иршада Андрес прочитал не только заботу, но и влечение. Ни у Кахтана, ни у повара не было вожделения во взгляде, а у этого надзирателя было, причём он едва себя контролировал. Возможно, в уме он уже считал себя сексуальным партнёром этой девушки. Если бы не религиозное окружение, надзиратель бы попытался взять её силой.

– Спасибо, – повторила Арлетт с самой милой улыбкой на свете. Кажется, она даже не догадывалась о внутренней борьбе человека перед ней. Она видела в нём одного из многочисленных друзей.

Интересно, что будет, если этот парень однажды сорвётся? – подумал Андрес. Наверняка другие надзиратели повесят его на решётке второго этажа уже через четверть часа. Если того же не сделает охрана.

– Так ты ни разу не была за территорией тюрьмы? – спросил у неё Андрес.

– Однажды меня укусил москит, и у меня поднялась температура, начался бред. Меня увезли в больницу на электровертолёте начальника тюрьмы. Это было десять лет назад, и большинство воспоминаний об этом приключении уже стёрлись. Как бы я хотела снова побывать в больнице. А ты много где бывал?

– Много, – ответил Андрес виноватым тоном. Ему казалось, что он должен перед ней извиниться за то, что он побывал везде, где ему хотелось, а ей это было недоступно.

– Расскажи о самом красивом месте.

– Любишь боевики? – неожиданно спросил Андрес, а потом понял, какую глупость сейчас спросил. Наверняка здесь даже интернет в виде одного телефона на всех надзирателей. – Я имею в виду, что я люблю китайскую культуру и смотрел много фильмов о ней. Поэтому самым красивым местом я считаю бамбуковый лес в провинции Хуаншань. Там стоял старенький деревянный ресторан с террасой, с которой открывался вид на ущелье с озером. Его окружали горы, полностью покрытые бамбуком. Я был там осенью, и листья только начинали становиться жёлтыми. Ничего красивее я не видел. Можно было представить, будто сейчас не двадцать первый век, а десятый или одиннадцатый и до изобретения самолёта ещё целое тысячелетие.

Неожиданно для Андреса и, возможно, для самой себя Арлетт заплакала. Она закрыла лицо руками, чтобы никто не увидел её слёзы. Всхлипываний не было, лишь немая, судорожная тряска её плеч. Краем глаза он увидел, как Хи делает ему жесты уходить. Надзиратель Кахтан уже двинулся в их сторону, чтобы проверить, не обидел ли Андрес его подругу.

– Приятно было познакомиться, Арлетт, – сказал он и удалился. Ему на шею теперь давил груз вины, и он не мог понять, откуда он там взялся.

Издали он смотрел, как надзиратель, который бил его дубинкой в первый день, обнимает девушку и шепчет ей слова утешения. Теперь Андрес понял, почему к ней так хорошо здесь относятся. Можно сказать, она родилась здесь, её все знали с тех пор, как она мочилась в постель и училась ползать. Старожилы вроде Кахтана относятся к ней как к своей дочери.

День тянулся долго и без Самира с его свистком очень спокойно. Несколько заключённых играли в напёрстки с деревянными чашечками, Валид натирал до блеска серебряную звезду на фуражке, два старика спорили, чья очередь пить из бочки. Темнокожий мужчина в одной лишь набедренной повязке развешивал постиранное бельё на перилах возле своей камеры. Толстый араб возвращался со стороны главного блока со свежей порцией контрабанды. Два кучерявых турка на волейбольном поле дрались из-за пропущенного очка: никто из них не наносил удары кулаками, они лишь толкались и тягали друг друга за волосы, тогда как остальные с любопытством глядели на эту потасовку.

– Знаешь, что начали делать заключённые на втором и третьем этажах, когда узнали, что меня поселили под ними? – спросил Хи, когда они сидели на лавке на вершине холма и взирали на бескрайние марокканские поля.

– Попытались пырнуть? – предположил Андрес.