Презумпция лжи

Нет их таких — центристов, левых. Есть одна только Партия правых на всех.

ВОЗМОЖНО, я ошибаюсь; я и сам так иногда думаю. Но потом, через день, через неделю, через месяц попадается мне на глаза что-нибудь вроде вот такой записи, сделанной в книге отзывов «Музея заговора» (Conspiracy Museum), расположенного на Дили Плаза в Далласе, прямо в здании бывшего книжного склада:

Было бы здорово, если бы в музее были отражены и другие заговоры (iconspiracies

), как, например, высадка на Луну, НЛО, осада «Маунт Кармел» (Waco), выборы во Флориде и другие подобные.

И мне становится очень тоскливо. Потому что от подобного чтения я ощущаю себя уже не на рубеже однопартийного абсурда, а там, далеко и глубоко в его густом эфире. И вот тут мне и становится действительно  страшно. Потому что я чувствую уже не в воздухе времени, а в самом себе неуловимый вздох так хорошо мне знакомого фатализма. И понимаю, что вот сейчас, в этот самый момент — я уже в комнате сто один. И нужно что-то делать. Не потому, что я или кто-то другой может в одиночку перевернуть мир. Просто чтобы не предать Джулию.

Mon credo

ВОТ и весь мой макиавеллианский пример.

Завершить его мне хочется словами ещё одного очень близкого и дорогого мне человека (в чудесном переводе Норы Галь):

…на планете Маленького принца есть ужасные, зловредные семена… Это семена баобабов. Почва планеты вся заражена ими. А если баобаб не распознать вовремя, потом от него уже не избавишься. Он завладеет всей планетой…

— Есть такое твердое правило, — сказал мне Маленький принц. — … Непременно надо каждый день выпалывать баобабы… если дашь волю баобабам, беды не миновать. Я знал одну планету, на ней жил лентяй. Он не выполол вовремя три кустика…

А с нашей, профессиональной точки зрения планета без баобабов — это мир, в котором больше нет теории заговоров, потому что любой из нас знает и верит: невозможно быть переводчиком и бояться конспирологии; переводчикам её нельзя бояться так же, как не боятся огня пожарники: не потому, что не страшно, а потому что такова уж природа профессии. Ведь если и когда выпадает изучать и правильно переводить историю какой-нибудь Церкви или Партии, то риск попасть в их именно Индекс запрещённых книг и в их же список еретиков, или конспирологов или варваров в нашу работу заложен изначально, как вот у пожарников риск получить ожоги или даже сгореть в огне.

Ну и, наконец, всем моим рассказом я, конечно же, хотел предложить всем «нашим», переводчикам — в свободном и демократическом мире — взять да и начертать на большом листе пурпурного клафа, серебряными чернилами, красивыми готскими буквами (не спутайте с готическими; а если не знаете готский алфавит не беда, берите смело старославянский; они друг от друга почти не отличаются):

МАКИАВЕЛЛИЗМ В ОРВЕЛЛИАНСКОМ МИРЕ

и потом в рамку этот лист клафа поместить и над рабочим столом на стене повесить. Чтобы всегда, каждый день, как берёмся мы за нашу увлекательную и такую добрую работу, напоминал нам этот текст — на первом, буквальном уровне понимания — о важности и сложности всех-всех (не-)простых стереотипов, а на втором мироощущенческом уровне — о сути и смысле нашей профессии:

…это попытка выставить на всеобщее обозрение лицемерие общественной комедии, выявить те чувства, которые на самом деле подвигают людей на те или иные поступки, очертить истинные конфликты, образующие ткань исторической поступи, и изложить лишённый каких бы то ни было иллюзий взгляд на то, что же такое есть в реальности общество.

Книга 2

В ЗУБЬЯХ КАПКАНА: БЕЗ ПРАВА НА БИОГРАФИЮ

…последовал вполне уместный запрос в Парламенте: «О чём речь и что именно не велено показывать британской общественности?»

Линн Пикнетт, Клайв Принс и Стивен Прайор