Презумпция лжи

Она уже была пьяна, и не слегка…

— Скажу тебе вот что: ни на кого я не шпионила. А если не врать — на всех вместе: русским на англичан, англичанам на русских. Нет, не двойной агент, они меня не регистрировали в своих проклятых бумагах. Я была вольный казак.

Я разведчиков ненавидела. Да, да, всю их тайную войну. Они мне жизнь сломали. Была бы я звезда, блистала при дворах, если бы не эти чертовы революции. Я на себя шпионила и никого не предавала, а они перебегали от идейки к идейке, революционеры! Говоришь, я не очень аристократка? Очень! Знаешь, что такое аристократизм? Это не манеры. Их можно, как кошке блох, набраться у любой дешевой гувернантки. За два дня.

Это свобода от предрассудков. Запомни: свобода от предрассудков. Никакая Берберова, тьфу на нее, никогда так про меня не напишет: Мура — аристократка, свободная от предрассудков!

Уверен, Мура под предрассудками подразумевала не какую-то там «свободную любовь» или пошлый ménage à trois,[77] а то, что в наши студенческие годы на занятиях по общественным наукам советские профессора именовали «классовыми предрассудками». На это и сам контекст Муриного рассуждения весьма определённо указывает, и результаты моих последующих изысканий.

ВОТ Робин Брюс Локкарт, баловень судьбы, знаменитый с молодых лет британский агент, мемуары[78] в начале 1930-х гг. написал и опубликовал, и они тут же стали мировым бестселлером. Рассказал Локкарт в них среди прочего о случившейся у них с Мурой в революционной Москве 1918 года по-русски страстной, беззаветной и заведомо обречённой любви с первого взгляда (в реальной жизни они на тот момент были знакомы уже 7 лет, оба поимели каждый своего супруга, Мура к тому же растила двоих детей), а также об их недолгом, но страстно-волнительном сожительстве, аресте, счастливом избавлении и тут же печальном расставании (его выслали из России, она осталась у разбитого корыта). Очень быстро (уже в 1934 г.) по этой книге в Голливуде сняли фильм, самый на тот момент дорогой в истории и незамедлительно ставший мировым блокбастером. Героиня в нём («Мура» у неё почему-то не имя-прозвище, а фамилия) по-голливудски пафосно жертвует собой: отдаётся тюремщику-Петерсу (Яков Петерс, второй в ЧК человек, действительно, курировал, как сегодня выражаются, дело Локкарта) и соглашается тайно работать на Советы; ах, будь что будет! — лишь бы выручить беззаветно любимого Локкарта…[79]

И вот это во всех смыслах кино и есть единственное известное на сегодня «доказательство», что Мура являлась завербованным агентом Советов и работала на них; даже Локкарт в своей романтической книге ничего подобного не утверждал.

^{___________________}

Символичный в этом смысле и смешной штрих: на роль «Муры» взяли самую рослую в ту пору в Голливуде кинозвезду-дылду, их тогдашнюю Джулию Робертс;[80]

хотя в реальной жизни по своей фактуре  Мария Игнатьевна           Будберг  была — как Эдит Пиаф или Лия Ахеджакова, плюс большие умные глаза. Примерно так же несуразно выглядела бы, скажем, импозантная прибалтийская дама Вия Артмане в роли неугомонной и миниатюрной француженки, красавицы-революционерки Инессы Арманд.

^{___________________}

Неудивительно, что Мура тут же прославилась на всю Европу, как роковая женщина, волею судьбы советская шпионка, готовая на раз затащить к себе в постель любого тюремного начальника, хотя бы даже и в Кремле.

И что Берберова, как добросовестный биограф, смогла этому противопоставить?

Она сходу, ещё в «Предисловии» написала вот такой абзац: