Придворное общество

В ходе этого преобразования взаимозависимостей между людьми более старые общественные конфигурации и группы всякий раз утрачивают свои социальные функции. Привыкшие к ним люди либо утрачивают основу своего социального бытия, утрачивают многое из того, что придает их жизни смысл и ценность в их собственных глазах, и беднеют; либо же эти люди приспосабливаются к новым, утверждающимся конфигурациям и группам. Но эти последние бывают обыкновенно вплетены в более обширную и густую сеть взаимозависимостей, чем формации отмирающие и уходящие. В сравнении с людьми более ранней ступени люди восходящей, новой формации бывают, по большей части, включены организационно в более значительные объединения с более многочисленными, многообразными и переменчивыми контактами. Их прямые и косвенные отношения зависимости от других людей бывают в большинстве случаев многочисленнее и многообразнее. Соответственно, каждая вновь восходящая формация требует от составляющих ее людей более разностороннего и дифференцированного самоконтроля сравнительно с тем, который требовался для сохранения привилегированного общественного положения в предшествовавшей, отмирающей и уходящей формации. Так, аристократ и даже король придворной эпохи, как мы видели, образуют с другими людьми более обширную, жестче интегрированную и более насыщенную контактами конфигурацию в форме абсолютистского королевского двора. Прямо и косвенно члены придворного общества находятся во взаимозависимости с большим числом людей, чем средневековый рыцарь или средневековый властитель в приблизительно такой же по величине системе господства. То же самое касается дворянина-офицера в королевских полках по сравнению с феодальным сеньором. Последний по призыву своего сюзерена выходил в поле со своими собственными людьми в самостоятельно приобретенном снаряжении; если ему казалось, что поход превысил оговоренное время или продолжается чрезмерно долго, такой сеньор довольно часто возвращался из похода домой. Это же, на другой ступени, касается и купцов, которые занимаются своими торговыми сделками во все уплотняющемся со временем переплетении одного из торгово-промышленных государств Нового времени. Относительно независимые собственники мелких и средних по величине предприятий уступают место представителей предпринимательской элиты сравнительно более зависимым директорам и менеджерам крупных предприятий. Это относится и к рабочим и служащим крупных промышленных предприятий по сравнению с ремесленниками и торговцами доиндустриальной эпохи. Если мы рассматриваем распределение власти между начальствующими и подчиненными, как если бы это распределение существовало совершенно независимо и само по себе, то легко можно прийти к мнению, что торговцы и ремесленники допромышленного века были сильнее связаны сетью своих взаимозависимостей, чем рабочие и служащие крупных промышленных предприятий. Однако рассматривать эти отношения власти, принуждения и взаимозависимости сами по себе недостаточно для того, чтобы понять тот длительный процесс, о котором здесь идет речь. Очень важно, что все цепочки взаимозависимостей, образуемые людьми на определенной ступени развития, как правило, бывают короче, не столь многочисленны, стабильны и прочно соединены, как те, которые образуются на каждой следующей ступени. Характер того принуждения, которое люди оказывают друг на друга, специфическим образом изменяется, начиная с определенной ступени развития, с определенной длины, плотности и прочности цепочек взаимозависимости. Одна из этих отличительных черт — это заметный сдвиг в направлении все большего превращения стороннего принуждения в самопринуждение. Именно это преобразование играет решающую роль в генезисе романтических движений.

3.