Придворное общество

В этой связи достаточно будет еще раз указать на символ «чести» как мотивации поведения. Исходящее от нее принуждение есть принуждение к сохранению социально дистанцированного существования ее носителя. Честь пребывает сама по себе, преображая существование ее носителей, не нуждаясь в дальнейшем обосновании через что-то внешнее и не допуская такового. Сословный этос придворных людей предполагает мотивацию «чести» или «престижа», в отличие от хозяйственного этоса буржуа с его мотивацией «пользы». Но при известных обстоятельствах элементы первого пронизывают или пересекают также и этот последний этос. Как только в буржуазных слоях общества возникают тенденции к изоляции, стремление к элитарности, они и здесь получают выражение в символах престижа, которые ориентированы на сохранение существования замыкающейся в себе группы как дистанцированного коллектива и одновременно на преображение этого существования. В определенных символах это существование предстает как самоцель, окруженное нимбом престижа, хотя здесь, в буржуазных слоях, с ценностями престижа всегда в го же время непосредственно смешиваются ценности пользы, экономические интересы. И именно в этой связи интересно поэтому исследовать структуру и столкновение обстоятельств в придворном обществе. Ибо то, что ныне выступает как одна из многих мотиваций, не первостепенно значимая, — мотивация престижем, — в придворном обществе пользуется всецелым и неограниченным первенством. Сословный этос здесь еще ясно и отчетливо отделяется от хозяйственного этоса буржуазных слоев.

Итак, этикет не нуждается ни в каком обосновании соображениями пользы. В нем придворное общество представляет себя для себя самого, каждый индивид в отличие от каждого другого, а все вместе — дистанцируясь от не принадлежащих к обществу. Таким образом, каждый индивид, и все они вместе, подтверждает свое существование в качестве самоценности

[93].

15.

«Жизнь при дворе — это серьезная и печальная игра, которая предполагает, что следует правильно располагать свои полки и батареи, иметь вполне определенные намерения, последовательно выполнять их, препятствовать исполнению намерений своих противников, иногда рисковать и играть в расчете на случай; и после всех этих отступлений и маневров выясняется, что это шахматы и, возможно, уже грозит неизбежный мат»[94].

Жизнь в придворном обществе не была мирной. Множество людей, непрерывно и неотвратимо привязанных к одному кругу, было велико. Они давили друг на друга, вели борьбу за престиж, за место в придворной иерархии. Не прекращались аферы, интриги, споры о ранге и монаршей милости. Каждый зависел от другого, а все вместе — от короля. Каждый мог повредить каждому. Кто сегодня занимал высокое положение, завтра опускался на дно. Никаких гарантий не было. Каждый должен был искать союза с другими людьми, занимавшими более высокое положение, избегать ненужной вражды, тщательно продумывать тактику борьбы с неизбежными врагами, самым точным образом отмерять удаление и приближение по отношению ко всем прочим людям, соответственно своему собственному положению и «котировке»[95].

Соответственно этой структуре придворное общество особенно сильно развивало в принадлежащих к нему людях иные стороны, чем буржуазно-индустриальное общество. Перечислим здесь некоторые из них:

1. Искусство наблюдать за людьми.

Это не «психология» в научном смысле этого слова, но растущая при дворе из самой жизненной необходимости способность отдавать себе отчет об организации, мотивах и способностях других людей. Нужно видеть, как эти люди мысленно прослеживают жесты и выражения другого, как они тщательно обдумывают смысл, намерение и значение выражений находящихся рядом людей.

Один пример, стоящий многих:

«Я сразу понял, говорит однажды о ком-то Сен-Симон, — что он охладевает; я очень хорошо следил за тем, как он себя при мне ведет, для того чтобы понять, что может быть случайного в поведении человека, связанного с такими неясными делами, а что — подтверждает мои подозрения. Очевидность моих подозрений заставила меня полностью отступиться от этого человека, совершенно ничего не показывая…»[96]