Придворное общество

Структуру системы господства определенного типа, то есть как системы взаимозависимых людей, можно определить почти с такой же точностью, с какой естествоиспытатель определяет структуру специфическое) молекулы. При этом, однако, не следует утверждать, будто предмет науки и предмет социологии являются онтологически тождественными. Этот вопрос здесь и не подлежит обсуждению. Сравнение это служит здесь лишь тому, чтобы четче и нагляднее показать представляющийся социологу образ предмета. Любое поле господства можно представить как переплетение взаимозависимых людей и групп людей, которые действуют сообща или друг против друга во вполне определенном направлении. В зависимости от направления давления, которое оказывают друг на друга раз личные группы данного поля господства, от характера и силы зависимости всех людей и групп людей, составляющих данную систему господства, можно, — как это будет показано в дальнейшем, — выделить различные типы полей господства. Итак, как же обстоит дело со взаимной зависимостью людей при дворе, выступающем в качестве сферы господства короля?

Король находится в структуре своего двора в своеобразной ситуации. Любой другой человек при дворе подвергается давлению снизу, со стороны равных себе и сверху. Лишь один король не ощущает давления сверху. Но давление на него со стороны людей, низших его рангом, бесспорно, не так уж мало. Оно было бы невыносимо, оно в то же мгновение раздавило бы его, превратило в ничто, если бы только все стоящие под ним придворные группы получили одно направление, а именно в равной мере против него.

Но они не однонаправленны. Потенциалы действия его подданных, определяющиеся их взаимозависимостью, в значительной мере направлены друг на друга, в результате чего в своем действии на короля они взаимно уничтожаются. Это относится в более широком смысле, о котором здесь, однако, мы не будем говорить, и ко всей сфере королевского господства. В более узком смысле это непосредственно относится ко двору как первичной сфере деятельности и господства короля. Здесь до известной степени имеет место не только индивидуальная конкуренция за возможности престижа, здесь соперничают друг с другом и различные группы: принцы и принцессы крови — с узаконенными внебрачными детьми короля, а с ними — герцоги и пэры. Как самостоятельная группа, действу ют министры, выдвинувшиеся из буржуазии, а часто и из «дворянства мантии». Они также всецело принадлежат двору; они не смогут удержаться, если не поймут неписаных законов придворной жизни.

Эти и многие другие имеющиеся здесь группы сами в то же время раздроблены. Люди различных групп и званий объединяются друг с другом — одни герцоги, министры и принцы, отчасти при поддержке своих жен, объединяются против других. Кружок дофина, фаворитка — все они бесконечно вторгаются в неустойчивую, со множеством персонажей систему общественных связей.

3.

Как видим, перед королем встает здесь специфическая задача господства: он должен постоянно следить за тем, чтобы направленные друг против друга тенденции среди придворных действовали, в его понимании, правильно.

«Король, говорит в одном месте Сен-Симон[112]

, — использовал многочисленные праздники, прогулки и загородные поездки как средства воз награждения и наказания, судя по тому, приглашал он вас туда или нет. Поскольку он понимал, что ему следует без конца расточать свои милости, чтобы непрестанно производить впечатление, то он заменил реальные вознаграждения воображаемыми, возбуждением ревности других, мелкими повседневными уступками, своей благосклонностью. Никто в этом отношении не был изобретательнее его».

Таким образом, король «разделял и властвовал». Но он не только разделял. То, что в нем можно было заметить, так это четкое продумывание соотношений сил при его дворе и тщательное балансирование на том равновесии напряжений, которое возникало таким путем под воздействием прямого и встречного давления внутри королевского двора.

Укажем здесь одну-единственную линию этой тактики: король покровительствует — но в то же время это означает, что он всегда без колебаний вступает в союз с такими людьми, которые всем ему обязаны и без него являются ничем. Герцог Орлеанский, его племянник и будущий регент, или его внук-дофин, эти люди всегда будут иметь значение, даже если они не будут в особой милости у короля. Они — потенциальные соперники. Назовем еще один пример: герцог де Сен-Симон был не то чтобы в немилости у Людовика XIV, но и никогда особо не пользовался его благосклонностью. Тем не менее, он всегда, как герцог и пэр, играл определенную роль в расстановке сил при дворе. И совершенно сознательно он пытался заключить союз с тем, кто был в данный момент наследником престола, и, если один наследник умирал, он искал себе опоры у следующего[113]. «Двор изменился со смертью короля (то есть после смерти наследника престола двор, равновесие сил при дворе и вся иерархия придворных начинали колебаться). И для меня было вопросом, стоит ли менять свое поведение по отношению к новому дофину».