Но раз уж вам угодно, чтобы я ответил синьору Гаспаро, скажу, что, на мой взгляд, государи должны уделять внимание и деятельной жизни, и созерцательной, но, впрочем, больше – созерцательной, так как для них она разделяется на две части. Одна состоит в том, чтобы верно познавать и судить, вторая – в том, чтобы приказывать правильно, подобающим образом, приказывать то, что разумно, приказывать в том, в чем государь действительно разбирается, и тому, кто в состоянии правильно исполнить, приказывать там и тогда, когда это действительно можно и нужно. Именно это имел в виду герцог Федерико, говоря: кто умеет приказывать, того всегда слушаются. Приказывать есть главная обязанность государей, которым надлежит зачастую лично следить за выполнением приказов, а в случае надобности – и самим действовать, что уже относится к жизни деятельной. Но вообще целью жизни деятельной должна быть жизнь созерцательная, как целью войны – мир, а целью трудов – отдых.
В связи с этим в обязанности доброго государя входит также просветить свой народ таким образом, дать ему такие законы и установления, чтобы народ мог жить в досуге и мире, в безопасности и с достоинством, похвальным образом пользуясь целью своих действий, то есть покоем. Ибо многие государства и государи во время войны неизменно оказывались преуспевающими и великими, но, едва достигнув мира, сразу же разрушались, теряя свое величие и блеск, подобно железу, ржавеющему без дела. И это происходило лишь потому, что не научены были жить в мире и пользоваться благом досуга. А всегда только воевать, не стремясь к миру как к цели, недопустимо, – хоть иные государи и полагают главным своим устремлением господство над соседями, для чего воспитывают свои народы в воинственной жестокости, в привычке к грабежам, убийствам и тому подобным делам, поощряя это наградами и называя доблестью.
Ведь было некогда в обычае у скифов, что не убивший врага не имел права на пиру пить из чаши, которую разносили по кругу. В иных странах было принято вкапывать вокруг могилы столько столбов, сколько врагов умертвил погребенный. Все это и подобное делалось для поддержания в людях воинственности, с единственной целью: господствовать над прочими. Но это, во-первых, почти совсем несбыточно, как дело, которое завершить можно, лишь покорив весь мир, а во-вторых, не основано на разуме, ибо противно природе желать другому того, чего себе не желаешь.
Поэтому государи должны воспитывать в народе воинственность не ради жажды господства, а чтобы защитить и себя, и сам народ от желающих поработить его или в чем-то несправедливо ущемить; или еще – чтобы изгонять тиранов, давая доброе правление народам угнетенным; или же чтобы подчинить тех, которые таковы по природе или заслужили быть рабами, чтобы хорошим управлением даровать им досуг, покой и мир. К той же цели должны быть устремлены и законы, и все правовые установления, карающие злых, – не по ненависти к ним, но чтобы они не были злыми и не нарушали спокойствия добрых. Ибо поистине ужасно и достойно всякого порицания на войне, которая сама по себе есть зло, выказывать себя мужественными и опытными людьми, а в дни мира и спокойствия, которые суть благо, – невеждами и глупцами, неспособными этим благом воспользоваться.
Стало быть, на войне народ должен учиться доблестям, полезным и необходимым для достижения ее цели, то есть мира; в мирное же время для достижения свойственной ему цели, то есть покоя, он должен учиться достойным качествам, являющимся целью для качеств, упомянутых выше. Таким образом и подданные будут добрыми, и государю доведется намного больше хвалить и награждать, нежели наказывать; и царствование будет счастливым как для подданных, так и для него самого, не насильственным, подобным власти господина над рабом, но мягким и ласковым, подобным отношению доброго отца к доброму сыну.
– Мне бы хотелось узнать, – сказал синьор Гаспаро, – какие качества полезны и необходимы на войне и какие вы считаете похвальными для мирного времени.