Придворный

Но вернемся к вам, чтобы вы узнали, как быстро обнаружилось и стало всем известно ваше злобное невежество. Вы с великими угрозами предсказывали дурные последствия от освобождения папы. Но теперь его святейшество вот уже много месяцев находится на свободе. И при всех потрясениях, совершающихся в Италии, когда войско императора находится в большой опасности и, кроме самого Неаполя, все Неаполитанское королевство – в руках французов, которые одерживают верх, как того и опасались, – при всем этом, сделайте милость, скажите: какое зло последовало от освобождения папы, какое затруднение для христианского мира, для Италии, для войска императора, для кого-нибудь лично? Ответьте, вы, новоявленный пророк бед, якобы грядущих в наказание за доброе дело, и бесславия, грозящего императору, если он не обрушит мир, как вы ему советуете.

Думаю, вы и сами ясно видите улики, свидетельствующие о вашей злонамеренности; но вы столь бесстыдны, что упорно желаете «оставить все, как написали» и, кажется, не только не боитесь наказания, но ожидаете даже награды за ваши религиозные сочинения. И я уверен: великодушие папы и императора столь велико, что они, возможно, простят вас за относящееся к ним, за то оскорбление, когда вы без вины выставили их обоих самыми нечестивыми и жестокими тиранами на свете; но не подобает, чтобы тот или другой простили вам оскорбление, нанесенное Христу и всей нашей религии. И даже если бы они решили оставить без наказания ваш проступок, не желая думать о столь презренном субъекте, как вы, – поверьте, этого не допустит народ, и сами камни поднимутся с земли, чтобы побить вас, прогоняя из Испании. Ибо эта христианнейшая нация ненавидит и преследует еретиков; и было бы ни с чем несообразно с великим тщанием разыскивать и карать еретиков тайных, а потом терпеть открытых. Так что идите и несите вашу заразу куда-нибудь еще, например в Германию, ибо ваш «Диалог», посланный впереди вас, уже проложил вам путь туда, где вы с радостью будете приняты Лютером и его последователями; но не надейтесь заразить, подобно паршивой овце, все это стадо Христово, о здравии которого хорошо печется его пастырь.

До сих пор вы своим лицемерием обманывали тех, которые могли подозревать, что в вас все еще жив корень заблуждений ваших предков; но не думайте, что, обнаружив себя, вы добьетесь уважения; ибо не замедлят в исполнении своих обязанностей господа инквизиторы, которых в начале вашего «Диалога» вы называете фарисеями и суеверами, говоря, что вам известно, какие пойдут о нем лживые толки. Но они-то как раз и вынесут суждение весьма правдивое. И выйдет на поле обвинитель, раскрывающий ваши тайные чаяния, и не будет вам защиты от Иисуса Христа, на которую вы надеетесь, ибо Христос не защищает своих врагов и не восполняет своей благодатью недостатки тех, в ком нет доброй воли, а отдает их под меч правосудия.

Вот тогда вы и увидите, хорошо ли вы сослужили обещанную вами тройную службу, и на пользу ли пошло славе Божией, спасению Его народа и чести императора ваше лютеранство. А равно и то, что вы вносите новшества в христианскую религию, изменяете постановления древних и одобренных соборов, не уважаете обычаи и обряды Церкви, употребляемые в течение многих веков, и убеждаете в том, что разрушать города, грабить и сжигать церкви, вытаскивать монахинь из монастырей и насиловать их, пытать и убивать не только простых христиан, но и священников, держать в плену папу – величайшее добро и служение Богу. И то еще, что вы разжигаете новую войну и повергаете папу в отчаяние, и желаете побудить императора к захвату Государства Церкви{557}, и уверяете весь мир, будто его величество повелел и одобрил разорение Рима, и зло, произведенное там, считает Божьим делом, и лишь обманул папу под прикрытием добрых слов и притворной дружбы. И то, наконец, что вы порочите, называя невеждами и неразумными всех синьоров и прелатов Испании, как и прочих, умолявших императора освободить папу.

И так как в другом месте вы говорите, что испанцы, к которым вы обращаетесь, столь разумны и рассудительны, что разберутся в любом вопросе, каким бы трудным он ни был, я очень верю, что распознают они и ваше злое намерение и достойно его покарают. А поскольку в конце «Диалога» вы приглашаете архидиакона перейти в церковь Сан-Бенито, чтобы завершить там вашу духовную беседу, будем считать это предзнаменованием: к вашему лицу прекрасно идет «сан-бенито»{558}, и в нем, вероятно, вы и закончите жизнь. Ведь, учитывая ваше упрямство, надо ожидать, что вы скорее будете держаться за последние слова вашего письма (где говорите о желании «оставить в нем все, как написано»), чем за первые (где вы притворяетесь, будто хотите его исправить); так что упрямством вы проложите себе путь к наказанию, а не исправлением – к помилованию.

П. Епифанов

Крупицы человечности: Бальдассаре Кастильоне и книга его жизни

Памяти Анны Ильиничны Хоментовской{559}