Приключения бодхисаттвы

– Очень просто, – беспечно отвечал тот. – Некоторое время нам придется посидеть под замком. Думаю, что раньше февраля барон на город не пойдет. И не потому, что не готов, а потому что суеверен. Новое дело надо начинать с какой-нибудь новой даты. Первое февраля вполне подходит. Я бы на месте Унгерна попытался перед началом штурма похитить Богдо-гэгэна. Он ведь не только первосвященник Монголии, но и законный ее правитель. Сейчас китайцы держат его в Урге в качестве заложника. Если послать отряд сабель в сто, который внезапно прорвется через охрану, Богдо-гэгэна вполне можно будет увезти из его резиденции, и спрятать от китайцев. Лихое это похищение может принести барону много пользы. Во-первых, благодарность великого пробужденного. Во-вторых, он наведет жуткого страху на китайцев, которые, как ты знаешь, суеверны и впечатлительны. В-третьих, он отвлечет внимание гарнизона Урги от главного удара.

– А потом? – спросил помощник.

– Потом или одновременно с этим начнется штурм города. Главные помощники барона – внезапность и страх. Я не знаю, сколько сейчас бойцов в Азиатской дивизии Унгерна. Слухи ходят о пяти тысячах, но вряд ли там больше двух. Гарнизон же города насчитывает по меньшей мере тысяч десять. С точки зрения традиционной воинской науки, когда нападающих гибнет больше, чем защищающихся, шансов у барона никаких. Но в нашем случае главным становится не число, а психологический настрой. Если китайцев напугать, они дрогнут и побегут. Именно этим и будет заниматься барон в ближайшее время. С одной стороны, он будет всеми силами преувеличивать число своих бойцов, с другой – выдавать себя за всесильного, неустрашимого и неуязвимого бога войны. Это тем легче, что сами монголы в это верят, следом за ними поверят и китайцы. Напуганный же китаец страшнее зайца – он побежит с такой скоростью, что у противника закружится голова. Прости, надеюсь, ты не обижаешься на мои слова, мы же знаем, что так оно и есть на самом деле.

– Я не ханец, – отвечал Ганцзалин, – я хуэй, а хуэй воюют не так, как ханьцы.

– Прекрасно, – кивнул Нестор Васильевич, – идем дальше. После того, как барон возьмет город, он, как и положено, начнет открывать темницы. И в одной из них он увидит нас с тобой. И тогда он спросит: «Так вы и есть тот самый храбрый британец, который сумел проникнуть в Ургу сквозь китайские посты?»…

Бесцветные глаза глядели на Загорского тускло и как-то обреченно.

– Так вы и есть тот самый британец, который осмелился заявить, что привез в город мою бывшую жену? – барон повторил свой вопрос тем же тусклым, безжизненным голосом, по-английски он говорил почти без акцента. Тут Нестору Васильевичу почему-то совершенно ясно сделалось, что ничего хорошего дальше тут не случится.

Он бросил быстрый взгляд на окно. Второй этаж, ничего особенно сложного. Но Ганцзалин, но Мэри?

– Нет, – отвечал Загорский как мог хладнокровно. – Я не британец, я…

Он секунду помедлил и внезапно перешел на русский:

– …ваш соотечественник, действительный статский советник Нестор Загорский.

Ни единая искорка не вспыхнула в мертвых глазах барона Унгерна. Желтая, тусклого золота борода его и усы смотрелись на худом лице как-то избыточно, без них, казалось, вполне можно было бы обойтись. Но без них, вероятно, лицо Унгерна казалось бы незначительным, как это иногда бывает у представителей старых дворянских родов, где вырождение уже берет свое в очередном голубокровном колене. Командующий Азиатской дивизией и бог войны смотрел на Загорского все так же тускло и неподвижно, в какой-то момент стало казаться, что он смотрит не на собеседника, а куда-то внутрь себя.

– Я действительно назвал себя британцем, – продолжал Нестор Васильевич, – но это была военная хитростью. Это нужно было…

– Для чего? – перебил его барон. – Чтобы укрыться за стенами города и сорвать мое наступление? Ведь если бы я поверил, что здесь моя бывшая жена, я должен был бы отложить штурм, не так ли? Таков был ваш расчет?

Нестор Васильевич после небольшой паузы отвечал, что в это должны были бы поверить китайцы, но никак не барон. Задача Загорского как русского патриота и монархиста состояла в том, чтобы помочь Унгерну.

– Вы не монархист и не патриот, – глухо проговорил барон, и глаза его стали медленно загораться адским огнем. – Вы большевик, вы подручный командарма Тухачевского. Харачины Семёнова явились ко мне и рассказали, кто вы такой.

– Это не совсем так, – начал было Нестор Васильевич, но Унгерн не дал ему и слова сказать.

– Вы предатель, и я убью вас, как бешеную собаку! – внезапно рявкнул барон и в руке его блеснул вороненый ствол револьвера.