Приключения в Красном море. Книга 3

Во время наших вылазок я не могу удержаться от искушения запечатлеть красками свои ощущения мира, наполненного светом и гармонией, мира, в котором с такой глубиной проявляется божественная сущность, одушевляющая безжизненные формы неподвижных предметов.

Здесь нет прекрасных пейзажей, утрачивающих свою красоту с наступлением зимы, нет ничего преходящего, навевающего мысль о смерти в ее традиционно-пугающем обличье, смерти как утраты дорогих нам вещей. Пышная природа соблазняет нас своей мимолетной прелестью, которой суждено поблекнуть и увянуть после того, как будет свершен годовой цикл. Мысль о том, что мы тоже подвержены неумолимому ходу времени, тревожит, и, по мере того как приближается закат нашей жизни, тень печали затмевает все наши радости и восторги.

XII

Гордиев узел

За двадцать пятой параллелью северные ветры вновь набирают силу, и удаленные друг от друга рифы не спасают нас от разбушевавшейся стихии. Мы лавируем под парусом и с работающим двигателем, с трудом пробираясь от рифа к рифу. Если бы не двигатель, нам не удалось бы удержать курс, и северное течение неминуемо отнесло бы судно к югу. Но выносливая машина без устали работает в глубине трюма, корабельный винт то появляется из воды, весь в пене, то снова ныряет в море.

Парусник движется так медленно, что время от времени я бросаю в море дощечки, чтобы проверить, не стоим ли мы на месте.

На сей раз ближайший риф невозможно разглядеть даже с высоты мачты; я боюсь, что мы не успеем добраться до него засветло. После заката придется держаться подальше от этих опасных вод, усеянных подводными скалами, и до самого утра бороться с волнами и ветром в открытом море.

Сильная зыбь сдерживает ход судна. Килевая качка достигает такой силы, что того и гляди раздастся зловещий треск сломанной мачты.

Я берусь за штурвал, но, несмотря на все мои старания, очередной вал врезается в корму и захлестывает палубу, где мой верный Юсуф готовит пищу. В последний момент, обжигая руки, он успевает подхватить котелок с супом, в котором варится последний оставшийся у нас лук-порей. Мола выскакивает из трюма, где он укрывается от волн, и вместе с ним оттуда вырывается облако дыма. Он кричит мне:

— Иди сюда, здесь горит!..

Я передаю штурвал стоящему рядом матросу и бегу в машинное отделение. С первого взгляда я вижу, что вода перестала поступать в двигатель. Головка цилиндра накалилась до того, что начала лопаться краска. В отделении стоит запах горелого масла. Я замечаю в темноте, что выхлопная труба усыпана бегающими искорками. Еще немного, и случится возгорание металла. Хорошо, что огонь пока не перекинулся на деревянную обшивку. Фонарь куда-то укатился во время качки, и отблески огнедышащей машины озаряют трюм зловещим светом, предвещающим беду. Мы выключаем двигатель, и машина испускает такие судорожные хрипы, что Кадижета обращается в бегство, решив, что сейчас последует взрыв. Но я понимаю, что странные звуки проистекают от кипения воды, оставшейся на дне рубашки, образующийся при этом пар не позволяет температуре подняться до критического уровня. Теперь мне ясно, в чем дело: во время килевой качки судно сильно накренилось и вода вытекла из насоса…

Лишившись поддержки двигателя, «Альтаир» теряет ход, и я с горечью наблюдаю, как дрейфующее судно относит течением. Положение осложняется тем, что необходимо развернуть парусник, неумолимо приближающийся к прибрежным рифам, а при встречном ветре это нелегкая задача. Поэтому я ограничиваюсь тем, что поворачиваю судно кормой к ветру, при этом возникает опасность, что, несмотря на страховочные лебедки, гик грота сломает снасти, когда ветер обрушится на парус с тыла. Поэтому я спускаю грот, оставив на мачте только кливер.

Судно тотчас же выпрямляется, и из машинного отделения доносятся звуки, похожие на удары молота по наковальне, а из трубы вырываются клубы дыма… Когда судно выходит из крена, холодная вода проникает в водозабор и заполняет насосы. Теперь, если только цилиндр не треснул, можно запускать двигатель. К счастью, цилиндр остался цел, и мотор включается с первой попытки. Если бы не помог случай, я ни за что не решился бы пускать холодную воду в неостывший двигатель, и мы потеряли бы бог весть сколько миль. Какая радость, когда парусник снова оживает и продолжает мужественно противостоять волнам, игрушкой которых он только что был!

Кадижета, забравшийся на фок-мачту, наконец замечает долгожданный риф. Мы добираемся до него уже на закате. Цепь отвесных скал, выступающих из воды, протянулась на значительное расстояние в северо-западном направлении. Она настолько узка, что мы можем наблюдать, как море яростно штурмует риф с противоположной стороны. Огромные валы, натолкнувшись на преграду, становятся на дыбы и разбиваются с грохотом. Шипящая лавина устремляется к нам неистовым потоком, но вскоре замедляет свой ход и тихо угасает, оставляя на поверхности молочные реки пены.