Приключения в Красном море. Книга 3

Вечером вновь зажигаются портовые огни, и их дрожащие отблески пляшут в черной воде. Я не спешу сниматься с якоря, мне хочется насладиться еще одной безмятежной ночью и оживить в памяти недавние события. Чем дальше я продвигаюсь по избранному пути, тем больше опасаюсь западни и сокрушаюсь об отсутствии Горгиса. До чего мне не хватает его простоты и простодушной честности, заставляющей его всегда держать свое слово. Он и его приятель Ставро — несовременные люди, последние из могикан, живущие по законам совести. Они напоминают мне жестоких и необузданных варваров первых веков нашей эры, строго соблюдавших кодекс чести, наделенных мистицизмом и верой, благодаря которым они творили чудеса героизма.

Какую встречу готовят мне бандиты на мысе Зафрана? Отступать уже поздно, я связал себя обещанием и вынужден идти вперед, рискуя своим состоянием, а значит, и независимостью, ради которой я готов и жизнь поставить на карту.

Однако я не лишен благоразумия, и, возможно, мне удастся проскочить коварные рифы. Кроме того, я не в силах поверить, что Горгис меня покинул. Мне кажется, что письмо моего приятеля не выражает его истинных мыслей, о чем он, может быть, и сам не подозревает. Я должен открыть ему глаза и вселить в него мужество. Я спускаюсь в каюту и пишу в Суэц Ставро, ибо он быстрее, чем Горгис, подхватывает новые идеи и расстается со своими заблуждениями. Ставро не всегда соглашался с решениями своего компаньона, и я уверен, что обрету в нем союзника. Хотя Горгис всегда держится как хозяин, что и подобает обладателю состояния, Ставро тоже способен проявить свою волю. Так, он один поддерживает связь с горными бедуинами, независимыми племенами, владеющими стадами быстроногих и выносливых верблюдов, без которых невозможно было бы переправить контрабанду через пустыню[43].

В своем письме я коротко уведомляю Ставро, что собираюсь навестить его в Суэце в ночь с 17 на 18 мая, и прошу его позвать на это свидание верного ему бедуина Джебели. Ставро знает, что я пишу письмо не от безделья, и сделает все, чтобы изменить позицию Горгиса.

Мой план очень прост: я собираюсь отправиться на встречу с бандитами с пустыми руками, чтобы узнать об их подлинных намерениях. От этой проверки будут зависеть мои дальнейшие действия. Признаться, после того, как я написал письмо, я почти жажду убедиться в коварстве Абдульфата, ибо в противном случае мне придется отдать ему гашиш и визит к Ставро будет лишен всяких оснований.

Как только Кадижета, отправив письмо, возвращается с почты, мы снимаемся с якоря. Теперь любое промедление кажется мне непростительным.

Как обычно в эту пору, стоит тяжелая душная ночь. Острова и коралловые рифы, окружающие Массауа, создают в замкнутой бухте атмосферу парильни. Ветры с трудом пробиваются в залив сквозь горы Эритреи, их дуновение ощущается лишь поздно утром. Массауа — один из самых жарких портов мира, и я не советую туристам приезжать сюда в период с апреля по ноябрь.

Мы запускаем двигатель, и «Альтаир» пускается в плавание, разгоняя призрачные отблески портовых огней. Судно мчится вдоль опутанных водорослями берегов, обнажившихся во время отлива, и огромный светящийся бакен словно прощается с нами глухим скрипом цепи; чета морских птиц, сидевших на его куполе, взмывает в воздух с пронзительными криками и скрывается в ночи. Итак, жребий брошен, мы отправляемся навстречу неизвестности…

XI

Голос безмолвия

Согласно моим расчетам, переход по Красному морю займет двенадцать дней. Это даже больше, чем достаточно, чтобы успеть к сроку, но лучше иметь запас времени и дожидаться назначенной даты неподалеку от места встречи.

До двадцать третьей параллели нам сопутствует южный бриз. Опасаясь северных ветров, я приближаюсь к досконально изученному мной арабскому побережью. Во время предыдущих рейсов я обнаружил ряд проходов между рифами, за которыми мы сможем укрыться в случае непредвиденных шквалов. Благодаря этим наблюдениям я веду судно днем вдоль берега, а вечером мы становимся на якорь за каким-нибудь островком, высаживаемся на пустынный берег и отправляемся на разведку. Все вызывает у нас любопытство, любая мелочь кажется открытием, будь то обломок, принесенный к берегу течением, гнездо морской птицы в кустах или ракушка на песке. Наши вечерние десанты приобретают особенное очарование из-за безлюдия этого края с девственно-белым песком, где словно не ступала нога человека. На многих островах встречаются могилы ловцов жемчуга, выложенные черепашьими панцирями и раковинами крупных моллюсков и огороженные головами гигантской рыбы-пилы, достигающими трех метров в длину. Солнце и ветер высушили и отполировали их добела, и они сияют при свете дня, когда же с моря со свистом налетает ветер, могильная ограда оживает, и в этих звуках слышатся стоны усопших, взывающих к людям из вечного безмолвия.