Приключения в Красном море. Книга 3

— И да, и нет… Не будем опережать события и наберемся терпения. Я приехал по просьбе Ставро не для того, чтобы рассказать о том, что вы и сами знаете, а чтобы провести расследование на месте. Жаль, что я неосмотрительно показался в городе в вашем обществе. Хотите знать мой совет? Уезжайте ближайшим поездом в Каир, где вас ждет Горгис. Когда вы там появитесь, Реис наверняка захочет с вами встретиться, чтобы потолковать о выкупе за Юсуфа. Надеюсь вскоре к вам присоединиться, но, если я невзначай задержусь, не соглашайтесь ни на какие встречи, не пишите писем и не говорите этим людям ни слова до моего приезда. Я настаиваю на этом, потому что рядом с вами будет Горгис, а он подвержен чужому влиянию, и на его самолюбии нетрудно сыграть. Он может вовлечь вас в переговоры, если, например, его пригласят в качестве арбитра. К тому же мой хозяин и благодетель не может допустить, чтобы мальчишка, которого он когда-то подобрал и обогрел, давал ему советы. Вы не поверите, сколько я трачу сил, чтобы внушить ему правильное решение, как бы исходящие от него самого…

Ставро воспринимает слова Михаэля с явным одобрением, и, судя по его довольному виду, в отношениях двух компаньонов ничего не изменилось. За глаза они с Горгисом по-прежнему поливают друг друга грязью. Горгис недоволен дородностью Ставро, что делает его слишком заметным, крестьянской скупостью грека и особенно трусостью, прячущейся за его бравадой. Ставро же, учившийся во Французском лицее в Каире, сетует на отсутствие культуры в бывшем невежественном матросе, которого считает тщеславным выскочкой. Он тоже обвиняет Горгиса в скупости, хотя тот и швыряется пачками банкнот, чтобы пустить пыль в глаза, и презирает его за то, что он отсиживается в своем дворце, в то время как другие бороздят море. Он называет своего компаньона акулой, оставляющей другим лишь объедки со своего стола, но в то же время воздает должное его честности.

Однако, когда эти двое встречаются, от их взаимной неприязни не остается и следа, и заклятые враги вновь становятся лучшими друзьями. Глядя, как они задушевно беседуют, испытываешь такое чувство, словно тебя разыграли. Однако лишь только они расходятся, как снова начинают роптать… Горгис и Ставро связаны нерушимыми узами и не могут обойтись друг без друга. Эти абсолютно разные люди напоминают мне чету старых супругов, которые бранятся каждый день, но даже смерть не может их разлучить: если кто-то из них уйдет первым, другой тотчас же отправится следом, чтобы попрекать супруга за то, что он раньше умер.

XXIII

Шпион

На борту «Альтаира» Кассим закуривает трубку и передает ее сомалийцу, с которым повстречался вчера на базаре. Тот сразу же узнал в Кассиме данакильца, и, хотя их народы враждуют между собой, как водится у соседей, в чужой стране об этом можно позабыть и потолковать с земляком о родных краях.

Завидев меня, сомалиец встает. Мне кажется, что я где-то видел это лицо с приплюснутым носом, но, возможно, я его с кем-то путаю. Он приветствует меня очень вежливо, пожалуй, даже чересчур вежливо… Его заискивающие манеры и бегающий взгляд внушают мне подозрение, что это шпион, подосланный бандой Реиса. Сомалиец рассказывает, что работал помощником кочегара на пароходе, который сейчас стоит на ремонте, и, устав от тяжкого труда, решил вернуться в Джибути. Он готов работать на моем судне бесплатно, лишь бы попасть домой. По его словам, он разбирается в дизельных двигателях.

Это предложение вполне естественно, но из-за своей мнительности я усматриваю в нем лишь предлог для того, чтобы пробраться на мое судно. Опасаясь, что Абди попадет под влияние незнакомца, я предупреждаю его, что, по словам Михаэля, сомалиец — полицейская ищейка. Абди ненавидит шпиков, причинивших ему немало вреда, и с удовольствием прикончил бы одного из них, если бы я одобрил такой шаг.

Я незаметно оповещаю и других членов экипажа о предполагаемом роде занятий нашего гостя, но они держатся с ним по-прежнему дружелюбно, и Мола потчует его сиропом с индийскими пряностями, который заменяет на Востоке чай.

Не желая разочаровывать мнимого помощника кочегара, назвавшегося Махмудом Кале, я проявляю интерес к его предложению и даю ему неопределенное обещание.

Следовало ожидать подобного визита, поскольку «Альтаир» стоит у самого причала; придется покинуть старый порт и перебраться на рейд в Порт-Тауфик подальше от назойливых посетителей.

Во второй половине дня с отливом мы спускаемся по каналу к проливу и проходим мимо кафе Манолакиса. Он узнает мою шхуну и машет мне рукой с пристани. Поздно вечером, оставив «Альтаир» на рейде, я прихожу к Манолакису и рассказываю о странном визите. Услышав о Махмуде Кале, грек начинает смеяться.