Принц из серебра и золота

Он хотел пойти в свою повозку, но это осложнялось головокружением и гудением в голове. Так что я позволила ему остаться у меня. Ама принесла чай, который Элиа без возражений выпил и вскоре заснул на моих подушках. Я коснулась его трепещущих век нежными пальцами, пожелав ему спокойного сна. Крепкого сна, чтобы круги под его глазами стали медленно растворяться.

Я долго смотрела на него. Проверила швы от моей иглы под его губой. Осмотрела каждый уже побледневший шрам с детства. Тот, что над его левой густой бровью, который он получил во время драки.

У Элиа было великолепное тело, но именно его дух поднимал паруса. И нес нас по ветру. Очень далеко. Это то, за что я всегда любила жизнь стэндлеров. Потому что мы всегда были свободными.

Непредсказуемыми, как ветер в пустоши, который поднимал пыль, пока каждая песчинка не осела бы в порах.

Дрожащей рукой я провела по посиневшей щеке вниз – к его дрожащим губам, которые говорили со мной во сне. Они ощущались восхитительно мягкими. Заставляя меня подавить вздох, когда я позволила себе на короткий миг представить, какими они будут. Со вкусом соли, земли и табака, застрявшего под верхней губой.

– Это ты? – Мое сердце неожиданно подпрыгнуло.

Тяжелый барабанный бой, который выбил меня из колеи. Я подошла ближе, чтобы понять его бормотание. Он вновь спросил меня:

– Это ты?

– Это я, Элиа, – тихо ответила я. Он улыбнулся, не открывая глаз. Находясь в полудреме, провел ладонью по моей руке.

Мурашки пробежали по моей коже. Поползли к сердцу, медленно сдавливая горло.

Я здесь.

Но потом он сказал то, от чего я вздрогнула. Так сильно, что мигом отпустила его и отошла на шаг.

– София…

София…

Я выскочила из палатки.

Ночной воздух охладил мои горячие щеки. Я пыталась успокоить свое смятенное сердце, тяжело дыша.

О чем я только думала? Что он прошепчет мое имя?

Мне стало стыдно, потому что я все еще чувствовала его кожу под подушечками пальцев. Я испугалась этих ощущений. Это было чем-то совершенно новым и незнакомым. Новый шов в моей жизни, игла которого вонзилась в палец. Я остановила предательские слезы, прежде чем они проявили себя, и сделала глубокий вдох.

Стемнело. Убывающая луна зависла на самой высокой точке, покрывая все своим серебристым сиянием. Яркий свет, направленный на нас и в мои глаза.

Я наблюдала за стэндлерами, которые делились у огня чаем Амы, обматывались одеялами и смотрели вверх на последние огни Медного города, пока они еще не потухли. Я также могла видеть их тоску по Софии. Особенно у детей, которые почти не смеялись после ее исчезновения.

Я обнаружила Натию среди них. Она спала в надежных объятиях матери.

Я не сказала ей, что Талим умер. Струсила и солгала:

– Талим ушел искать свою семью.

– Но мы

его семья.

Ничего не ответив, я только погладила ее по грязным щекам, вновь покрывшимся слезами. Когда-нибудь она поймет.

Я чувствовала себя разбитой. Во мне все еще кипел вчерашний огонь, поэтому я сжала руки в кулаки – в надежде, что в результате он медленно потухнет.

Неожиданно рядом со мной появилась Зан Захрай.

– Если тебе нужен Элиа, то придется подождать до завтра, наследница. Он уснул несколько минут назад.

– Мне нужна ты, – сказала она и положила морщинистую руку на плечо. Как только она прикоснулась ко мне, я расплакалась. Упала в ее объятия и позволила ее рукам успокоить меня.

– Любовь причиняет боль, – прошептала она. – Во всех смыслах.

В этом она права. Мне было больно во всех смыслах, потому что я хотела Элиа. Удержать его. И я могла это сделать, могла сделать его счастливым.

– Мы вытащим ее оттуда, – всхлипнула я. – Даже если это последнее, что я сделаю. – Мои слова смешались с голосом Элиа в моей голове. Протяжное эхо, заставившее мое сердце сжаться.

Никогда больше мне не хотелось видеть его таким страдающим. Никогда. Я сжала дряблую руку женщины, которая одарила меня понимающим взглядом.

– Я пойду посмотрю раненных, – прошептала я через некоторое время.

– Яна, – остановила она меня. Посмотрев в ее глаза, я тяжело сглотнула. Она пришла ко мне по еще одной причине. Я уже догадалась об этом и оборонительно скрестила руки на груди.

– Яна, – повторила она дрожащим голосом. – Я хотела спросить о том, что случилось вчера. О силе, которая оттолкнула Элиа. Такое уже происходило?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Элиа споткнулся. Ни больше ни меньше.

– Иван сказал, он не видел, чтобы Элиа споткнулся. – Я надула щеки, подавляя ярость, которая закипала внутри меня. Пульсация вернулась. Охватила мое тело, как болезнь. Она хотела вырваться.

Я взяла себя в руки, хватаясь за ткань своих рукавов.

– Ты же не веришь этому парню? Разве ты не заметила, что все эти годы он ничего не делал, ничем не интересовался? А сейчас? Сейчас у него вдруг появился голос? Голос, которым он снова и снова превозносит себя надо мной!

– Иван тоже принадлежит к нашей семье, и я больше не хочу слышать ничего подобного! – Я замолчала под ее авторитетным тоном, моментально почувствовав себя маленькой девочкой. Девочкой, которой запретили говорить.