Принц из серебра и золота

Его худощавая фигура почти сливалась с серыми книжными полками, уходящими ввысь.

– После смерти короля Платоса все стало по-другому.

– Как?

– Просто иначе. И это неудивительно, София. Одна эпоха заканчивается, начинается другая. Нелегкое задание – идти по стопам своего отца, особенно если он был королем.

– Платос был хорошим королем? При нем Даруиуса бы…

– Пощадили? – Джон кивнул. – Он был из стали, как принц Арин. Для своих граждан был щитом. Однако для своих сыновей он был подобен мечу.

– Я не понимаю. – Я тоже встала и подошла к нему. Он не смотрел на меня, пока говорил. Его серые глаза метались по комнате, словно он мог прочитать что-то в пылинках, танцующих в воздухе.

– Я изучаю его сочинения. Читаю его дневники. Хм, я не должен, но его смерть наступила так внезапно. Я хотел понять печаль, которую диагностировал врач. Его решение лишить себя жизни.

– Король покончил с собой? – дрожащим голосом переспросила я. На мгновение я подумала о Люциусе и принце лжи. О выдержанной дистанции, когда я спрашивала их об отце. Люциус игнорировал мои вопросы и говорил о любви своей матери. Эрик смотрел на меня так, словно я вырвала у него сердце из груди.

– Однажды утром Айделина нашла его повешенным над кроватью. Бедная девочка так и не оправилась после этого. Простой ремень, который сломал ему шею. Тихо и скрытно в ночи. Доктор говорил о его изорванной душе. Ничего подобного не нашлось в его сочинениях. Что я, однако, обнаружил – это расстояние. Холод, который он испытывал к сыну. У Люциуса была нелегкая жизнь, ты должна знать. Его всегда презирал собственный отец.

– Но почему? – мой голос сорвался. Джон одарил меня извиняющейся улыбкой.

– Люциус родился без ног. Король из стали без ног? Как он должен продолжить работу отца? К этому добавился сельтерский дар, который Платос назвал проклятием. Ему это не понравилось. Наследник престола – калека с проклятием Богов. Того самого проклятия, которое породило столько зла.

– Но… он ничего не мог с этим сделать! – Я почувствовала боль в груди, когда вспомнила, как Люциус говорил о своих ногах. Как назвал себя калекой. Он предпочел сам раскрыть свою слабость, чтобы его не смогли этим задеть.

– Конечно нет. Никто не мог.

– Люциус, должно быть, страдал.

– Он хороший мальчик, София, – прояснил Джон и наконец посмотрел на меня. – Но я сомневаюсь, что он все еще помнит, что правильно, а что – нет.

– Неправильно судить мальчика.

– Да. Так и есть. Я не хочу, чтобы ты сжалилась над ним сейчас. Я просто хочу, чтобы ты поняла, почему некоторые люди делают то, что делают.

– Но четкого ответа нет, я права?

Джон кивнул и подошел ко мне.

– Есть догадки, почему Люциус часто выглядит холодным и расчетливым. Но глубоко внутри, я уверен, все еще бьется сердце любопытного мальчика. Раньше он часто приходил ко мне. Читал. Он был таким смышленым. И таким я его вижу, когда он с тобой. Ты даешь ему что-то… что-то, чего я давно не видел в нем.

– Но он заставил меня, – я произнесла это вслух, не задумываясь.

Я почувствовала, как губы Люциуса заставили меня замолчать. Почувствовала короткое пламя, которое он пробудил во мне, прежде чем раздавил его своей могучей рукой.

Джон покачал головой и сел за стол.

– К сожалению, ты права.

– Я уже принесла свою жертву. Моя свобода в обмен на мой народ.

– Это сделали бы не многие. Все, кто узнал, чем ты пожертвовала ради своей семьи, восхищаются твоим невероятным мужеством. Люди говорят, Фия. Они видят и судят. И они что-то видят в тебе. У тебя есть все основания ненавидеть короля, но у тебя большое сердце, – сказал Джон, прерывая мои размышления. – Я прошу тебя. Дай ему еще один шанс.

Мы обедали в золотом салоне. Обычно мы болтали и смеялись. Сегодня же каждый погрузился в свои собственные мысли. Когда тарелки опустели, я спросила стражника Хилла, не можем ли мы выйти на улицу, Джон не выглядел удивленным. Он мог меня понять. Я хотела выйти. Воздух здесь, внутри, казалось, становился все удушливее. Все ядовитее.

Стражник не ответил, но отвел меня в коридор, где мы услышали тихое шипение. Раздался приглушенный звук, от которого у меня волосы на затылке встали дыбом.

– Пс-с-с!

Стражник остановился и заглянул в один из темных коридоров. В отличие от меня, он выглядел крайне расслабленным. Посмотрел на фигуру, появившуюся перед нами. Жар прилил к моим щекам, когда одна рука потянулась к нам.

– Быстро! – стражник Хилл снял маску с лица и ответил подмигиванием на мой испуганный взгляд. Я узнала его. Где-то я видела эти медные волосы. – Быстрее, Люк. Пока нас кто-то не увидел.

– Если кто-нибудь узнает об этом, капитан, я отрублю тебе голову.

Фигура вышла на свет и взяла маску Люка. С усмешкой посмотрела на меня и надела серебряную маску.

– Эрик? – Я медленно соображала и смотрела на двух мужчин, положивших руки друг другу на плечи.

– Спрячься на кухне. За портретом моей тети Глинделль – тайный проход. Там тебя никто не найдет. Через три часа встречаемся у ее покоев.

– Не говори мне, что я должен коснуться ее груди, чтобы открыть дверь.

– Вот и выясни, – рассмеялся принц.