Принц Шарль-Жозеф де Линь. Переписка с русскими корреспондентами

Принц де Линь пишет во «Фрагментах мемуаров»: «Поццо ди Борго более всех других исполнен огня и красноречия. Он заводит речь о предмете, не зная, что сказать, и незаметно все становится ясно, глубоко, ново и зачастую разумно»[1318]. С. С. Уваров вспоминает о тех, кого постоянно встречал в Вене у де Линя: «когда среди этой смеси гостей Вы замечали человека с огненным взором и смуглым лицом южанина, то был Поццо ди Борго, прелесть беседы коего, иная, чем та, что отличала беседу принца де Линя, имела притягательную силу и чей оригинальный, пылкий и совершенно современный ум замечательным образом подчеркивал в высшей степени принадлежавший восемнадцатому столетию ум принца де Линя»[1319].

Принц де Линь напечатал стихи, посвященные Поццо ди Борго, в том числе отправленные ему вместе с мемуарами кардинала де Реца («En lui envoyant les mémoires du cardinal de Retz»)[1320], ставшими весьма актуальными в конце XVIII — начале ХІХ в.[1321]

Принц де Линь К. Поццо ди Борго, Теплице, 27 [сентября? 1802 г.][1322]

У меня кружится голова. Какой стиль, какая страсть, какая мысль, облаченная в красноречивую и гармоничную прозу, что и в рассудительности не теряет нисколько, только если голова не увлекает автора чересчур далеко! Одним словом, сие сочинение очаровало меня несказанно. Что до тайн, так я предпочитаю в них верить, а не проверять. Что до его метафизики, так я не занимаюсь ни ею, ни простой физикой. Но если б вместо проходимца <…> что отвергает общество Господне, взять в качестве апостола восхитительного автора «Гения христианства», не осталось бы ни единого турка, иудея или, того хуже, неверующего.

Дабы превознести религию, он не брезгует ничем и превращает Вольтера и Руссо в двух отцов Церкви, о чем они и помыслить бы не могли. Он вдыхает жизнь во все, к чему ни прикоснется, создает слова и мысли, сам того не желая, но поддаваясь своему сильному порыву.

Я не очень-то понимаю, отчего он называет Бога «вечным холостяком»[1323]. Маршал Бриссак называл его «тот дворянин свыше»[1324]. Генри[1325]

привезет Вам третий том о России[1326]. Недурно, господин герцог д’Аренберг[1327]. «Все ясно». Вы заявляете через газету о 13 миллионах 300 и скольких еще там тысячах 347 флоринах убытков. Неслыханно. Неужто он хочет, чтобы Священная империя возместила ему доходы от его владений в Нидерландах, что составляет немногим более половину сей суммы, прибавив 5 процентов?

Любезнейший Поццо, обратите на меня свой прекрасный взор. Умерьте горящий в нем огонь той радостью, что Вы испытываете от моей радости видеть Вас вновь. А тем временем пусть принцесса де Линь[1328] заведет привычку разводить жаркий огонь, закрывать двери, балкон и окна. Разложите шаткий переносной диван. Поставьте ее кресло посреди гостиной, дабы она оказалась в центре беседы. Пусть Стюарт[1329] подойдет поближе. Пусть Фефе[1330]

поднимет свой хорошенький носик от рукоделия, а Флора[1331] споет. Научите мою жену раскладывать новый пасьянс. Он ей не нужен в моем обществе, но необходим в Вашем, дабы Вы могли явить зловредность и посоветовать другую карту вместо нужной. И не забывайте ни за что обо мне, добрейшая Вы моя душа. Вы польстите мне этим, ибо уважение к Вам растет и превышает то, кое оказывают министру финансов.

Проявите уважение и ко мне. Я буду прадедом бургграфовых внуков[1332].

Теплице, 27‐го числа.

Помните ли Вы об одном протеже, должнике и узнике д’Эчепара, который служил то адъютантом тому, то помощником на кухне другому? Так вот, бедняга Септанвиль[1333] скончался вчера в Духцове. Уж не знаю, станет ли русский двор носить по нему траур, как носил по господину Фонтбрюну или Фонбрюну[1334]

, ибо о его смерти нет даже верных сведений.

Принц де Линь К. Поццо ди Борго, Теплице, 6 октября [1804 г.][1335]

Льдам Невы никогда не охладить Везувий Вашего сердца и Вашего разума, любезный друг мой. Лава лишь слегка застынет, но по Вашем возвращении в розовый домик потечет скорее прежнего.

Вы узрите множество людей слегка остроумных, чрезвычайно лукавых и почти любезных и еще таких, что на них не похожи и весьма заурядны.

Вы узрите остатки былых дел великой жены[1336], коя ведала прекрасно, что подобная держава нуждается в небылицах и чародействе, а без них она лишь скелет исполинский. Она умела придать ему дородности и для нужд сих употребляла мифотворца Потемкина. Оба они полюбили бы Вас безумно.

Надеюсь[1337] я, что не распознают Вас достаточно, дабы полюбить или возненавидеть. Первого Вы достойны за Ваше приятное обхождение, а второго удостоиться можете от черни, кою оскорбляют великодушие и благородство. Свет нынешний только на том и стоит. Станут ли сильно бахвалиться в Вашем краю? Узрим ли мы с тех гор, как «мышь смешная родится»[1338]?