Принцесса Америки

После Бала королевы – после того, как она пересекла непреодолимую черту и поцеловала Коннора, – Беатрис наполовину боялась, что он может подать в отставку. И все же на следующее утро Коннор пришел на работу, как обычно.

Всю неделю они почти не разговаривали, их обычная легкая беседа и добродушное поддразнивание сменились тяжелой тишиной. Несколько раз Беатрис решалась что-то спросить, но ответы Коннора были короткими и формальными. Он явно решил оставить позади весь этот беспорядок и вести себя так, будто ничего и не было.

Как следовало поступить и ей самой.

– Беатрис, ты сядешь здесь, – приказала королева, когда они миновали занавес, ведущий к королевской ложе.

Аделаида жестом указала на сиденье впереди и по центру. Оно было больше всего видно прочим зрителям: оркестру внизу, на балконе выше, даже другим обитателям частных лож, что обвивали мезонин позолоченным полукругом. Беатрис узнала все любопытные лица, от нигерийского торгового посланника до пожилой баронессы Вестерботтен, которая открыто пялилась на королевскую семью через свой оперный лорнет.

Принцесса заняла указанное матерью кресло и положила на коленях одну руку на другую, но затем поменяла их местами. Оркестр настраивал инструменты, люди болтали, рассаживаясь по местам.

– Ваше Королевское Высочество, – раздался голос сбоку, и Беатрис, подняв голову, встретилась взглядом с голубыми глазами Тедди Итона.

Она одним текучим движением поднялась на ноги – и застыла в нерешительности. И как ей его приветствовать? Пожать руку? Слишком официально, все-таки у них свидание. Обнять? Немного фамильярно.

Словно почуяв ее панику, Тедди взял руку Беатрис и поднес к губам в старомодном, но галантном жесте, едва коснувшись кожи поцелуем.

Беатрис сглотнула. Ей понадобились все остатки самообладания, чтобы не обернуться и не посмотреть на Коннора.

– Спасибо, что пришли, – поблагодарила она слишком сухо и формально даже по своим меркам.

В тот же момент, как они сели рядом, по театру прокатился глухой гул приглушенных переговоров. Люди вытягивали шею, чтобы мельком увидеть Беатрис и Тедди, доставали телефоны, чтобы быстро сделать снимок. Даже обитатели других лож не скрывали любопытства.

Беатрис стиснула зубы, жалея, что не предложила что-то менее громкое и публичное. Ну, конечно, люди собирались посплетничать. Беатрис никогда не ходила на свидания, а теперь появилась на самом ожидаемом шоу сезона с красивым и весьма подходящим Теодором Итоном.

Тедди повернулся к ней, игнорируя вызванное собственной персоной волнение.

– Итак, вы ждете шоу? Говорят, это будет нечто абсолютно революционное.

Беатрис заметила, что сестра попыталась отодвинуться назад, но королева положила руки на плечи Саманты и твердо усадила ее слева от Тедди. Беатрис вздрогнула, вспомнив, как они сцепились тогда утром. Ей не хотелось обижать сестру; просто Беатрис остро переживала свой поцелуй с Коннором, и обвинения Сэм застали ее врасплох.

– Да, жду, – ответила она Тедди и посмотрела на Сэм. Может, получится помириться, если втянуть сестру в разговор? – Хотя по-настоящему мюзиклами у нас интересуется Саманта.

– Правда? – переспросил Тедди, глядя на Сэм.

– Беатрис – официальный патрон изящных искусств, а не я, – угрюмо отрезала та и отвернулась к Нине.

Беатрис моргнула, пораженная грубостью сестры, и поспешила объяснить:

– Моя позиция – чистая формальность. У меня никогда не было способностей к музыке.

Тедди еще раз глянул на Саманту, и какая-то тень пробежала по его лицу. Но затем он улыбнулся Беатрис.

– Что, даже не поете?

– Я так ужасно фальшивлю, что меня выгнали из хора еще в четвертом классе.

Но это было еще не все. По правде говоря, Беатрис всегда не хватало терпения на театр, по той же причине, по которой она редко читала романы: у нее не получалось соотносить себя с персонажами. Она вспомнила, как в детстве расстроилась, когда увидела пьесу о принцессе-детективе. Что за беспардонная ложь: принцесса руководит процессом, сама делает выбор? Жизнь настоящей принцессы всегда расписана за нее задолго до ее рождения.

Писателям приходилось выбрать окончание для своих романов, но Беатрис не жила историей. Она и была живой историей, а история, как известно, продолжается вечно.

Беатрис открыла программку и увидела, что вступительный номер исполнит Мелинда Лейси в роли Эмили.

Конечно, поняла Беатрис: следовало догадаться по одному только названию. То была история леди Эмили Вашингтон, Претендентки – или, как настойчиво продолжали называть ее некоторые люди, королевы Эмили.