Природа плакала в тот день...

— Его нет у Густава. Нет у Георга. Нет у Андреаса. Нет ни у кого, кого я знаю. Он не пошел к Паулю, не звонил Рону. Не поехал к матери. Не напросился в гости к кому-нибудь из продюсеров. Я всех обзвонил, — в голосе усталость и отчаянье, безысходность, граничащая с тщательно замаскированным страхом.

— Может он завис у девушки или у кого-то, о ком ты не знаешь?

— Нет его у девушки. И друзей новых нет. Он в последнее время дома сидел безвылазно. Я просто подумал, что он мог прийти к тебе. Больше не к кому… И уехать он никуда не мог — документы на месте. У него даже денег нет — бумажник не взял, а там все кредитки, наличность… Если бы с ним что-то случилось, мы бы уже об этом знали, да? — протяжный вздох, перешедший во всхлипывание, оборвался где-то на взлете. Дыхание исчезло.

— Том, не говори ерунды! — влез в разговор Густав. — Что с ним может случиться? Он взрослый и самостоятельный…

— Вот именно, что с ним всегда что-то случается! — сорвался, закричал, заистерил. — Это какое-то стихийное бедствие, а не человек!

— Мальчики, не ругайтесь! — повысила голос Франциска. — Успокойся, Том. Ты прав, если бы что-то произошло, мы бы уже знали… Значит, с ним все в порядке. Можешь объяснить, что произошло? Почему Билл ушел?

— Я… — замялся он. Опять дыхание исчезло, словно он собирается с силами, чтобы рассказать.

— Том? — мягко, но настойчиво произнесла девушка, подталкивая его, как малыша-несмышленыша к первому шагу в реку.

— Я не спал трое суток. Еще дорога… Домой приполз с единственной мыслью — спать. Видимо так переутомился, что сначала никак заснуть не мог, — каждое слово дается с трудом. Говорит все тише и тише. Потом набирает полную грудь воздуха и снова пытается рассказать, заикаясь, сбиваясь, дрожа. — А Билл среди ночи прибежал с новой песней… Разбудил… Просил, чтобы я ему сыграл. А я не то что играть, глаза открыть не мог, их словно песком засыпало и свинцом сверху залило. Он прочитал стихи, я и половины не понял. Он спросил, как мне понравилось. А что я ему скажу? Ляпнул херню какую-то, только чтобы отвязаться… У него вдруг слезы потекли. Он текст порвал и из квартиры пулей вылетел. Я за ним в чем был метнулся… Даже догнать не успел. Был бы одетым, может, смог бы найти… Я и так полквартала в одних трусах обежал… Он как сквозь землю провалился.

— А что ты ему сказал? — нахмурилась Франциска.

— Я не помню… Правда… Я толком и не проснулся на тот момент.

— Том, вам надо помириться, — вздохнул Густав. — Это тупая война уже всем поперек горла стоит.

— Я с ним не ссорился, Густав. И не воюю.

— А как это называется?

— Я не хочу, чтобы он лез в мою жизнь. Он сам по себе. Я сам по себе.

— Том, но вы всегда были так близки, — тихо проговорила Франциска.

— Были… — с горечью вздохнул он. — Сейчас я всего лишь хочу его найти и убедиться, что с ним все в порядке. Чтобы между нами не произошло, а он мне прежде всего родной брат. Ладно, ребят, если что-то узнаете или Билл выйдет на связь, позвоните мне. Я хочу сегодня в одно место съездить, может быть он там…

— Куда?

— К отцу. Идея, конечно, совсем уж бредовая, его туда насильно не затащишь, но вдруг… Потом останутся только больницы, полиция и морги, — голос дрожал все сильнее. Том тяжело задышал. Сделал над собой усилие и чуть спокойнее попросил: — Франциска, позвони мне, ладно, если он у тебя появится?

— Хорошо.

Комната наполнилась короткими неприятными гудками. Девушка отжала кнопку громкой связи, выключая звук. Посмотрела на гостей. Повисла гнетущая тишина.

— Нда… — выдохнул Густав, прошелся по комнате туда-сюда. — Ты мог хотя бы нас предупредить? Мы ведь морги, больницы и полицейские участки еще три дня назад обзвонили.

— Не кричи на него, — осадила брата Франциска.

— А ты тоже хороша! — переключился он на сестру. — Мы его неделю ищем, а он у тебя торчит. Хоть бы позвонила!

— Я просил никому ничего не говорить, — тихо отозвался Билл из кресла. Он сидел в цветастом шелковом халатике Франциски, поджав ноги и обхватив руками чашку с горячим какао. Рядом на столике лежал недоеденный круассан. Лицо безучастное, взгляд пустой…

…Когда неделю назад рано утро заспанная девушка открыла дверь и обнаружила младшего Каулитца с лицом, как будто он только что присутствовал при гибели всего человечества, она поняла, что все плохо. Всегда холеный Билл сейчас стоял маленький, убогий, тощий, потерянный, волосы торчали в разные стороны, а взгляд завораживал безумием. Она с удивлением заметила, что он босой, по колено грязный, и явно в домашней одежде — старая, растянутая футболка и какие-то потерявшие всякую форму древние джинсики. Франциска отступила назад, пропуская раннего гостя в квартиру. Ни слова не говоря, отвела его в ванную, стянула с совершенно не сопротивляющегося парня футболку и штаны, велела погреться под душем, пока она заварит чай. Потом Билл молча выпил напиток, съел все таблетки, которые дала ему девушка, и благополучно проспал больше суток. Единственная фраза, произнесенная им за все это время, была: «Не говори никому, что я у тебя, даже Густаву».