Пришельцы ниоткуда

Я просмотрел свои старые записи, но никаких упоминаний о боге, который приходит с ветром, не обнаружил. Впрочем, наивно было бы полагать, что я далеко продвинулся в понимании религии моих друзей гюисов! Я даже не смог войти ни в одну из их пещер, включая те, которые, как мне известно, служат складами. Меня рады видеть на охоте, в деревне, но и только. Между тем несколько минут назад я связался по радио с Джеком и снова посоветовал ему не отменять распоряжения: ночью никому не выходить. Я слышу, как где-то сзади ворчит Джон: «Стало быть, вы тоже верите во весь этот туземный вздор?»

Где-то на юге поднимается легкий ветер. Теплый ветер. Уже полдесятого, а перед сном мне нужно еще привести в порядок свои записи. Спокойной ночи, Ирэн.

С’гами

Ритуальный пир окончен, мы спели священные гимны и станцевали танец бога в огромной пещере, освещенной факелами и масляными светильниками. Приближается час выбора, и мы идем в первую пещеру, где нас ждут девушки, расположившиеся кольцом вокруг Руки судьбы. И я боюсь! Бог не может не знать, что Маэми – самая красивая и самая нежная. Я боюсь, что он выберет именно ее. Но я – эгоист: что такое жизнь жены скромного охотника по сравнению с жизнью супруги бога? Великая честь для ее семьи и даже для меня самого!

Мы находимся в зале судьбы – все взрослые члены клана и важные персоны из числа паломников. Жрецы развернули Руку и проверили ее завесу. Теперь мы ждем только сигнала дозорного, который один остался снаружи, чтобы объявить о прибытии дыхания бога. Я смотрю на Маэми, она бледна и молчалива – как, впрочем, и ее подруги, – так как подавлена возможным величием своей судьбы, но в какой-то миг наши взгляды встретились, и она улыбнулась мне. Теперь ее губы слегка шевелятся в молитве, но чего она просит – чтобы ее избрали или оставили со мной?

Нохиа света! Поднялся жаркий ветер. Здесь, в пещере, за стеной, где оставлено только узкое отверстие для прохода дозорного и Избранной, мы не чувствуем его. Мы ждем, стоя в колеблющемся свете факелов, которые держат старейшины. Вверху, на площадке, стоит Огар-неофит, готовый открыть окошко в скале и впустить дыхание бога.

Ауто света! Прохладный ветер! Все напряжены, затаили дыхание. Бог идет к нам! Броами света! Приближается ледяной ветер. Орбло, верховный жрец, отдает приказ. Деревянное окошко открывается, холодное дыхание Бога проникает в пещеру и ударяет в завесу. Рука судьбы поворачивается на хорошо смазанной оси. Окошко снова закрывается, завеса падает, и Рука судьбы поворачивается на конце деревянного рычага; вытянутый палец поочередно указывает на девушек. Одни едва сдерживают смех, другие дрожат. Рычаг поворачивается все медленнее и медленнее. О великий Ками, бог охоты, не оставь своего слугу, сделай так, чтобы палец не указал на Маэми! Сейчас он остановится, не дойдя до нее, и укажет на Валу-гордячку, сейчас… Палец указывает на Маэми, она избрана!

Она проходит мимо меня, прямая как палка, взгляд ее устремлен вдаль; на ней шуба из меха божума, в которую ее только что облачили жрецы. Перед тем как войти в пролом, она поворачивается, машет мне рукой на прощание и исчезает в ночи. Все кончено, укладываются последние камни, проход закрывается. Все кончено! Мне надо преисполниться радости и гордости, но я ощущаю смертельную грусть. Я никогда больше не увижу Маэми!

Джек

Приближается полночь, в лагере техников погашены все огни, но два окна, Мэри и ее отца, все еще светятся. Я лежу, растянувшись на шезлонге, в северной галерее. Туземная деревня погрузилась во мрак еще с наступлением сумерек; там по-прежнему темно. На площади в этот вечер – ни единого огонька. Должно быть, все находятся в глубине своих пещер из-за какой-то священной церемонии, в одной из тех пещер, куда даже Пьеру не удалось проникнуть. Где-то на юге поднялся ветер, вовсе не ледяной, и он делается все более неистовым. Песок скребет по металлическим крышам и стенам, но здесь, на северной стороне, я в безопасности. Из-за вывиха мне по-прежнему больно ступать на землю. Пора идти спать, тем более что ветер становится прохладным, температура падает. Неужели это и есть ледяной ветер С’гами?

Теперь уже очень холодно, ветер жестокий и, бесспорно, ледяной. Слышен грохот, идущий от ангара: вероятно, кусок жести оторвался и вибрирует, подражая грому. И – я смотрю на часы, желая удостовериться, что я не ошибаюсь, – хотя сейчас только двадцать минут первого, мне кажется, что небо вмиг стало светлее, что оно светлее, чем при нормальном освещении, создаваемом красной луной Ганэ. Луна стоит высоко-высоко, почти что в зените. Я поднимаюсь, прыгая на одной ноге, огибаю угол и перебираюсь на западную галерею, где меня едва не сбивают с ног колючий песок и леденящая снежная буря. Разинув рот, я замираю на месте! Там, на юге, – день! Можно даже различить белые облака на голубом небе или, скорее, в треугольнике голубого неба, а в остальных местах царит ночь, сияют Ганэ и три внешние планеты, Гам, Ва и Минами. Впрочем, я едва вижу их: они теряются в сиянии луны, которая вот-вот заслонит их.