Привал на Эльбе

В глубине траншеи засветился огонек. Неприятельский офицер выбежал из блиндажа, недоумевая, всматривался в темноту. Он никак не мог разобраться, кто и почему спрашивает и произносит пароль. Михаил толкнул локтем Тахава. Понятно без слов. Короткая очередь — и немецкий офицер свалился у блиндажа.

В темноте послышался голос Элвадзе. Ему недолго пришлось сражаться с немецким боевым охранением: примчались казаки других эскадронов, и вся лавина понеслась на высоту сто тринадцать. Элвадзе спросил по-немецки пароль. Михаил от радости подпрыгнул, громко крикнул в ответ: «Кенигсберг!», и включил электрический фонарик. Но свет подвел. Из блиндажа вышел второй офицер и начал стрелять. Тахав уронил автомат, свалился. Пуля попала в плечо. Немцу тоже не повезло: он судорожно корчился у блиндажа, глотая последние порции воздуха.

Элвадзе пустился дальше. Казаки медленно, но верно просачивались вперед. Михаил бережно отнес башкира в блиндаж. Там было пусто: немцы сбежали. Какой-то казак помог Михаилу перебинтовать Тахава. Раненый закурил. Младший лейтенант Елизаров выскочил из блиндажа, поспешил вглубь, за наступающими казаками. Он лихорадочно размышлял: «Впереди и сзади свои. Какой-то кусок подземной крепости захвачен. Но что дальше? Удастся ли отсюда выйти живыми? Ведь от эскадрона уже осталась небольшая группка. Успеют ли главные силы полка подойти, пока немцы еще не очухались от внезапного нападения?»

Откуда-то из темноты загремели выстрелы. Михаил, выключив фонарик, пополз назад к офицерскому блиндажу, закрыл за собой дверку. При свете электрической лампочки у потолка, наверное получавшей питание от аккумуляторов, он только теперь обратил внимание на матрацы и подушки, брошенные автоматы. Взяв один из них, он начал стрелять через щель в двери туда, откуда раздавались выстрелы. Противник притих. Надолго ли? Елизаров хотел выскочить из блиндажа. Немцы стали бить из пулемета. Михаил опять залез в блиндаж. Доносилась стрельба и с другой стороны. Это отстреливался Элвадзе с казаками. Они пятились назад — напирали немцы, разобравшиеся в обстановке. «Вот так с двух сторон нажмут, и останутся от эскадрона одни только кони, — мелькнула у командира мысль. — Где же полк? Должен бы уже примчаться».

Наконец в траншею ворвались однополчане Михаила. В блиндаж протиснулся Пермяков, радостно обнял уцелевшего командира эскадрона.

Бой вскоре утих. Многих недосчитались в этот день казаки. Ни одного командира взвода не осталось в эскадроне Михаила. Молодой офицер взялся за голову. В глазах мелькали донцы. В памяти задержался образ Кирилла Толпинского — молодого станичника. Это был последний близкий земляк. До войны Михаил вместе с ним ставил вентеря: тогда казаки отлично рыбачили, жарили на костре рыбу. Какие ладные и красивые годы были! Они мечтали после войны опять ловить рыбу в Дону, учиться В институте.

Вспоминались и другие казаки. Смерть каждого человека заставляла Михаила переживать, тревожиться. Ведь это он предложил командованию свой план — ринуться на машинах, принять первые удары врага на подступах к распроклятой высоте, а вышло не совсем удачно; слишком много жертв, людских потерь.

В блиндаж вошли Кондрат Карпович и Вера, влетел запыхавшийся Элвадзе. Старый казак кинулся к сыну, прижал его к груди здоровой рукой. «Жив!» Вера присела на койку к спящему Тахаву, поправила ему бинт. Испугалась, рассмотрев при свете лампы, как бледно лицо Михаила.

— Что с вами, Михаил Кондратьевич? — спросила она.

— Не спрашивайте, — устало и неприветливо отозвался Елизаров.

— Не надо обижать ее, — сел Кондрат Карпович рядом с сыном, — она хочет помочь.

— Никто не поможет… Двадцать сабель осталось.

— Знамо, мертвых не вернешь. Но как бы жалко их ни было, думать надо о живых, — старался Кондрат Карпович облегчить переживания сына.

Пермяков стоял в стороне, молча наблюдая за происходящим. Он улыбался, довольный тем, что даже в трудные минуты люди не забывают друг о друге, Разделяя горе командира, парторг подавленным голосом сказал:

— Победа без жертв не бывает. Пойдем посмотрим завоевания.

Они вышли из блиндажа. Михаил брел по траншее, освещая фонариком трупы, стараясь разглядеть своих. Он тяжело вздыхал, то и дело оттягивая двумя пальцами воротник гимнастерки.

По обе стороны траншеи тянулись блиндажи и Доты. В железобетонных казематах установлены пулеметы, минометы, возле которых лежали их хозяева в разных позах…

Перед входом в огромный дот, где в гнездах стояли два станковых пулемета, вырыта глубокая ниша, набитая ящиками с патронами. Михаил водил фонариком, освещая кованые ящики. Он заметил кусок шинели в уголке.

— Встать! — крикнул Елизаров по-немецки.

Никаких признаков жизни. Держа пистолет наготове, Михаил осторожно взялся за шинель, медленно потянул. Если взорвутся эти ящики — целого пальца не останется. Кусок шинели шевельнулся. Элвадзе тоже подался вперед.

— Встать! — неистово крикнул Елизаров, наклонившись над ящиком.

Михаил осветил бледное морщинистое лицо немца. Тот заморгал, полуослепший в темноте.