Признание

Викран жил по-настоящему лишь тогда, когда его Эиталле была рядом. Он дышал ею. Чувствовал биение ее сердца. Мог при желании услышать каждый ее вздох, снова ощущать все прикосновения, что она подарила ему когда-то. Мог чуять ее запах. Мог закрыв глаза, в мельчайших подробностях представить ее трепетный образ. И делал это каждый день и каждую бесконечно долгую ночь, которые приходилось проводить порознь.

Айра знала об этом. Знала и делала все, чтобы долгие часы расставания не были для них такими мучительными. Она до последнего мига впитывала его близость, когда они оставались одни. Неохотно отрывалась, когда время все-таки подходило к полуночи и наставал черед навестить Волчий Лес. Неотрывно держалась поблизости, когда Викран приводил ее по очереди то к вампам, то к радостно скалящимся виарам. А если и отлучалась, старательно делая вид, что увлечена тренировкой, то возвращалась так рано, как только позволяли приличия. И как только было возможно, чтобы не дать леру Борже повода заподозрить боевого мага в неподобающем отношении к собственной ученице.

Викран, памятуя о словах Вотра, не рисковал. И никогда не позволял себе остаться с Айрой наедине, пока находился в волчьей личине. В первую очередь потому, что среди виаров было бы трудно утаить правду, даже если он увел бы ее к своему замку и отгородился непроницаемой магической завесой. Но главным образом потому, что волчья натура гораздо более подвержена сиюминутным желаниям и инстинктивным стремлением. Тогда как он... он очень хотел бы им поддаться. Но именно поэтому до сих пор заставлял себя сдерживаться. И одновременно с этим, отлично понимал: стоит только молодой волчице снова оказаться потрясающе близко, стоит ей только подать знак, стоит им остаться одним в полной уверенности, что никто не узнает... как обезумевший от восторга волк тут же вырвется на волю. Немедленно ответит на призывное урчание подруги. Не утерпит, если она благосклонно посмотрит. И не устоит, если только она разрешит подойти вплотную.

Айра тоже это чувствовала. Тоже волновалась всякий раз когда, выходя из портала у виаров, слышала за спиной тяжелое дыхание крупного зверя. Однако она уже не боялась. Не тревожилась и не переживала. Скорее напротив, была готова поддаться стремительно набирающей силу волчице. И останавливалась лишь тогда, когда, обернувшись ненароком, перехватывала устремленный на себя пристальный взгляд - жаркий, нетерпеливый, призывный... но и страдающий, до краев полный мучительной, непроходящей вины. Так, словно постыдное прошлое до сих пор не давало ему покоя.

Словно, вспоминая о нем каждый раз, Викран буквально надвое разрывался в сомнениях, боясь, что своим поведением случайно напомнит и ей. Он всегда отворачивался в такие моменты, чтобы она не увидела лишнего. Поспешно отступал на шаг, давая ей повод восстановить нужную дистанцию. И всегда, когда она не желала уходить, молчаливо вздыхал, при этом страшась даже спросить: помнит ли она о том, что случилось в Занде? Помнит ли о его предательстве? Помнит о том, что он сделал?

Айра помнила. Но никогда об этом не говорила и поклялась себе, что никогда в жизни больше не скажет. Просто потому, что действительно не жалела. Она бы все отдала, чтобы Викран это понял. И отдала бы еще больше, чтобы помочь ему забыть. Видя в его глазах отголоски недавнего прошлого, она всякий раз подходила и, если рядом не было виаров. молча клала голову ему на плечо, ненавязчиво говоря, что прощает. Если же это случалось в человеческом облике, немедленно приникала к его груди, обхватывала руками шею, тесно прижималась и согревала его замерзшее от ненависти к себе сердце горячим дыханием. Заставляла его снова ожить. Заставляла снова поверить. Вынуждала отвлечься от мучительных сомнений и неустанно говорила, что безумно любит - столько раз, сколько требовалось для того, чтобы едва проснувшееся чувство вины потерпело поражение и посрамлено отступило прочь.

Она не знала, сколько времени должно пройти, прежде чем Викран избавиться от этой раны. Не знала, как часто он растравливает ее, когда остается один. Не предполагала даже, чего ему стоит не думать об этом, когда наступали короткие мгновения встреч. Но очень надеялась, что когда-нибудь он все-таки простит себя. Так же как когда-то простила она. И сейчас делала все. чтобы это случилось как можно скорее.