Призрачные рощи

Жизнь любит, чтобы мы изумлялись. Если твоей фантазии не хватает на то, чтобы множить удивительное, добрая судьба будет макать тебя в сюрпризы снова и снова. Только вот беда: она не видит разницы между хорошим и плохим. Главное – чтобы внезапно.

Из трактата «Характер и наклонности вселенной»

За что я особенно люблю Морской квартал, так это за то, что жизнь тут кипит круглосуточно.

Все вокруг давно спит, убаюканное дождливой весенней ночью, лучи щербатой луны скользят по закрытым ставням, но здесь – среди магазинчиков и ресторанов, гостиниц и алхимических лавок, на границе с респектабельным Посольским кварталом – всегда горят уличные фонари и слышатся смех и шепот.

А в центре Морской площади стоит чайная телега госпожи Пионии де Винтервилль.

Иногда я думаю, что Пиония – ведьма. Причем могущественная, даже всесильная, скрывающаяся за обликом улыбчивой старушки исключительно смеха ради. Как иначе объяснить то, что лучшая чаевница в городе закрывает торговлю в час ночи, а в семь утра уже вновь оказывается на площади?

Либо у Пионии есть свой таинственный кармашек, личная временная петля, чтобы высыпаться, либо…

– Либо ты ничегошеньки не знаешь о старческой бессоннице, милая! – рассмеялась Пиония, когда я поделилась с ней своими сомнениями.

Возница ждал меня в кебе. Дождь так и лил, но чайную телегу окружал атмосферный купол. Пиония стояла в нем, как статуэтка. Ослик Изергааль, тягловая сила телеги, как обычно, клевал носом. Разнотравье глиняных чайников дымилось всеми сортами ароматных настоек, а благоухающие охапки живых цветов привлекали стайки лесных светлячков, трепетно облепивших купол.

Я заказала несколько кремовых паффов и фирменный облепиховый сбор с собой, на троих. Пока Пиония нагревала пузатый чайник и укутывала его прихватками, чтобы не остыл по пути, я просто стояла рядом с ней и улыбалась, как очень счастливая дурочка.

Госпожа де Винтервилль на всех так действует.

Есть ведь люди – рядом с ними чувствуешь себя хорошо. Просто так. Без особых причин. От них будто исходят волны света – теплого, золотого, пахнущего любовью. Пиония из таких. Мне только интересно: она стала булочницей из-за этого света или свет пришел к ней вместе с выпечкой?

– Тинави, а можно, я задам тебе один вопрос, с моей стороны до крайности неприличный? – неожиданно смущенно спросила Пиония.

Я удивилась:

– Конечно! Вам все можно.

– Ты ведь слышала, что в Шолох скоро приедет мой сын Ноа, архиепископ Саусберийский?

Я кивнула. Ноа действительно ожидался уже на следующей неделе, и каждое утро в ведомстве какой-то шутник зачеркивал датированные черточки, нарисованные на стене, показывающие, сколько времени осталось до приезда архиепископа. Напротив последней черточки было написано лаконичное: «Тут нам конец».

Пиония, поправив голубоватые очки в тонкой оправе, продолжила:

– Так вот, мне говорили, что людям его статуса выделяют Ловчих для слежки и сопровождения… Тинави, деточка, скажи: знаешь ли ты, кто будет сопровождать моего сына?

– Да, знаю! – с улыбкой подтвердила я. И со страдальческой физиономией продолжила: – Но, несмотря на то что я вас всей душой обожаю – честное слово, Пиония, вы просто квинтэссенция заботы и уюта, а это дорогого стоит, – я не могу назвать вам его имя. Протокол безопасности запрещает.

– Я не буду подбивать тебя нарушать закон! – рассмеялась чаевница. – Хотя это звучит едва ли не как приключение… Мне не нужно имя, достаточно твоего мнения: это хороший Ловчий? Он неконфликтный человек? У моего Ноа, знаешь ли, очень тяжелый характер… – Пиония виновато развела руками. – Он может раскритиковать кого угодно в пух и прах. Втоптать в землю настолько глубоко, что тот жить передумает. Причем сын будет действовать исключительно из спортивного интереса. Он называет это «закалкой».

– Оу… – протянула я.

– Честное слово, сколько лет живу, не могу понять, откуда в нем это взялось! – вздохнула лавочница. – Все остальные в нашем роду – вполне приятные люди.

Тут бы к месту была любимая поговорка нашего шефа: «В семье не без урода», – но я решила, что Пиония, при всей своей благости, вряд ли оценит сию вековую мудрость.

Вообще, в сопровождающие к Ноа выделили Ловчего по имени Соувленмох, который был весьма опытным сотрудником, повидавшим на своем веку немало капризных чужеземцев. В том числе Соувленмох уже дважды сопровождал самого Ноа в его предыдущие визиты, так что я совершенно искренне заверила Пионию, что все под контролем. «Подумаешь, неделя унижений!» – пошутил сам Соувленмох, когда услышал о назначении.