Призрачный всадник

Агата жестом предложила Скандару открыть проход в Гнездо.

Скандар уставился на широкий ствол. Он ещё никогда этого не делал: на первом курсе он всегда следовал за кем-то, боясь раскрыть свой истинный элемент.

Агата покосилась на него и заговорщицки улыбнулась:

– Ну же. Это – как вы там сейчас любите говорить? – очуметь можно.

Всё ещё не в состоянии думать о чём-то ещё, кроме Кенны, Скандар прижал ладонь к шершавой коре. Её зарубки под его рукой засветились, и белое сияние разлилось дальше, формируя подобие круглой паутины. Оно становилось всё ярче, а затем – вместо того чтобы образовать закручивающийся туннель из огня, воды или песка – все выемки в коре просто потухли, как звёзды с наступлением утра, оставив чёрный проём, достаточный, чтобы через него прошёл единорог.

Скандару захотелось плакать. Сколько наездников выучились в Гнезде и ни разу этого не видели? Как может нечто столь прекрасное быть злым? Его сердце быстро забилось от гнева при мысли, скольких духовных магов лишили шанса зайти в Инкубатор. Потом он подумал о Кенне. Он выяснит, был ли ей предназначен единорог, и снова сделает сестру счастливой, как она столько раз делала счастливым его.

Всё время, что ствол магически перестраивался, с лица Агаты не сходила улыбка:

– Может, я и старая ворчунья, но даже я ещё способна испытывать радость при виде того, как будущий наездник освещает вход в Гнездо. Видел, как элемент духа заполнил все изъяны коры? Негативное пространство – эта пустота между мирами – может быть как прекрасно, так и опасно.

– Агата… – начал Скандар.

Пусть она больше не желала обсуждать Штопщиков, но было ещё кое-что, что не давало ему покоя, чем он даже не смел откровенно поделиться со своим квартетом, боясь того, что может услышать в ответ.

– Инструктор Эверхарт, – поправила она.

– Простите, да. Можно вас спросить насчёт одного куплета из истинной песни? Про…

– «Между тем копит силы наследник мага тёмного, верного духу. Станет бури и шторма он вестник, весь наш мир обречёт на разруху», – процитировала Агата. – Этот?

Скандар сглотнул. Ему не понравилось, что она знает его наизусть.

– Вы же не думаете, что это обо мне? Этот куплет? Потому что я ничего такого не делаю! Я лишь занимаюсь своими делами и не хочу никаких бурь и штормов – как раз наоборот!

– Ох, Скандар, – покачала головой Агата. – Пора тебе понять, что мир не вращается вокруг тебя.

И что это значит?

Остановившись перед первой же приставленной к дереву лестницей, Агата обернулась:

– Занятие окончено. И ещё кое-что, Скандар.

– Да?

– Не говори никому, что ты можешь быть Штопщиком. И не пытайся разузнать об этом. А то знаю я ваш квартет: вы ещё на первом курсе умудрились в тюрьму вломиться.

– Потому что вы были там, – огрызнулся Скандар.

Но Агата уже скрылась в листве.

Разумеется, первое, что сделал Скандар, войдя в их дом на дереве, это рассказал друзьям обо всём, что узнал. Митчелла он застал читающим у камина на фоне пылающей красной стены, а Фло только вернулась с последней встречи Серебряного Круга и стягивала ботинки. Бобби не было, о ней напоминал лишь лежащий на кухонном столе недоеденный сэндвич с джемом, «Мармайтом» и сыром.

«Наверное, заводит себе новых друзей», – с горечью подумал Скандар.

– То есть тебе придётся искать единорога Кенны во сне? – спросила Фло, когда Скандар пересказал их разговор с Агатой.

– Не знаю, – раздражённо ответил Скандар. – Кенна мне и так часто снится, и я уже видел во сне того серого единорога, но Агата сказала, что мы с Негодяем должны увидеть совместный сон. Как это вообще возможно?!

– Думаешь, та серая – это единорог Кенны? – уточнил Митчелл, слушая вполуха, занятый поисками в островном словаре слова «Штопщик». Естественно, его там не оказалось.

Скандар пожал плечами, хотя адреналин в крови призывал его к немедленному действию.

– Не просто же так она снова и снова меня находит? И я чувствую в ней что-то… знакомое.

– Может, потому что ты видел её уже в третий раз? – мягко спросила Фло.

Но Скандару было не до сомнений. Он хотел, чтобы тот серый единорог принадлежал Кенне. Сейчас его мечта о том, чтобы Кенна и папа жили с ним на Острове, ради чего он откладывал деньги, перестала казаться такой уж нереальной.

– Я знаю лишь, что Кенне плохо дома. Она всё ещё хочет стать наездницей, она всю жизнь этим грезила. Помните, я говорил, что она даже писать мне больше не хочет – вот как она страдает!

Грудь Скандара сдавило из-за чувства вины. Потому что он виноват перед ней. Он её оставил. Надо признаться…

– Куча людей оказывается без предназначенных им единорогов, – сухо заметил Митчелл. – Все как-то это переживают.

– А если это просто невыносимо, когда ты чувствуешь, что у тебя во что бы то ни стало должен быть единорог? Если Кенна духовный маг, то её автоматически вычеркнули из списка претендентов. А ведь магия – штука наследственная, верно? Эрика и Агата – они обе духовные маги. Ну… и я. Получается, велика вероятность, что Кенна тоже должна была стать наездницей. Вдруг я могу это исправить? Починить её связь?