Призрак киллера

«И Бог меня не убивает на месте за все, что я сделал, — продолжал он думать. — Значит ли это, что Бога нет? Или, наоборот, это значит, что Он как раз есть и просто так любит меня, что до последнего ждет, дает мне шанс исправиться, изменить свою жизнь и прийти к Нему?»

Он был уверен во втором, ведь милосердие и есть главный признак Бога Отца Небесного. Милосердие и долготерпение.

А вернуться к Богу — значит прежде всего вернуться к себе самому. К себе истинному, который скрыт тщательно под всякими наносными внешними вещами. К себе оскверненному, заляпанному грехом…

Щелкунчик вышел из храма и прямо рядом, в сквере увидел скамейку. Он подошел, стряхнул с сиденья толстую зеленую гусеницу, вольготно расположившуюся тут, и сел. Сел, закурил, спокойно выдержал неодобрительный взгляд проходящей мимо в храм старушки… В сердце кольнула какая-то тревога. Только что он ощущал такое умиротворение, и вдруг вновь тревога, беспокойство. Что-то жгло изнутри, что-то он забыл на время сделать. Но теперь пришла пора…

Что же это? Ага… У него в кармане лежал конверт с заданием. Там фотография и данные на очередного, последнего «клиента». Надо посмотреть, он все никак не соберется это сделать.

То одно мешало, то другое… Сколько раз за последние часы Щелкунчик брал в руки этот конверт, но что-то останавливало его, и он оттягивал это событие.

Теперь тянуть больше некуда, ситуация у него безвыходная, и так или иначе, а пора приступать к делу. Посмотреть на задание и приступить к его разработке. Себя не обманешь, надо работать. Он достал конверт, разорвал его и вытащил плотную фотографию с текстом на оборотной стороне.

На фотографии была Нина…

* * *

«Кислякова Нина Борисовна» — было написано на обороте фотографии. Дальше шел московский адрес, и больше ничего не было сказано.

Что ж? Для киллера вполне достаточно, чего же еще? Остальная информация была бы просто лишней.

Первую минуту Щелкунчик сидел как громом пораженный. Он долго не мог осознать то, что увидел. Сначала ему показалось, что подвело зрение. Потом он, прочитав надпись и всмотревшись в фотографию еще раз, понял, что это не фокусы сознания. Все так и было.

Гром небесный…

Щелкунчик поднял лицо кверху, и крест на куполе церкви бросился ему в глаза. На крест как раз упали солнечные лучи, и он светился в своей непреходящей славе.

«Вот и гром возмездия, — подумал Щелкунчик спокойно. — Я только что удивлялся, отчего бог не поразил меня молнией на месте… Вот он и поразил, недолго было ждать. Необязательно же именно насылать гром и молнию в качестве гнева. Вполне достаточно такого вот конвертика… Чем не кара божья? И не испытание?»

Что же теперь делать? Ничего подобного он не ожидал. Разные бывают повороты судьбы, и чего уж только с ним не бывало за последнее время, но такого он не мог предвидеть…

Кислякова… Эта фамилия что-то напоминала Щелкунчику. Он некоторое время сидел, разинув глупо рот и пытаясь воскресить в своей памяти знакомые имена и фамилии. Но нет, ничего не приходило в голову. В памяти проплывали десятки имен и образов людей, но фамилия Кислякова не появлялась.

В конце концов Щелкунчик решил идти домой. Ему нужно было собраться с мыслями. Пока что он ничего не понимал в происходящем.

Дома за него сегодня не волновались, он предупредил, что может появиться только утром…

— Как ты думаешь, — спросила Надя, когда Щелкунчик, успев прямо к семейному завтраку, сидел за столом между двумя детьми и ковырял ложкой обезжиренный творог, — мы могли бы сегодня пойти куда-нибудь? Это не будет нежелательно? — Она вопросительно и тревожно посмотрела на мужа. После звонка, который напугал ее, она чувствовала себя неуверенно.

— А куда? — поинтересовался Щелкунчик. — Во всяком случае, я не смогу пойти с вами, — добавил он.

— Мы хотим в парк, — сказал Кирилл. — Или на Воробьевы горы. Оттуда все видно так хорошо…

— Это в хорошую погоду все видно, — наставительно вмешалась умная девочка Полина, показывая свою осведомленность и здравый смысл. — А сегодня хмурится. Вон, тучка набежала.

— Так то тучка, а вовсе не плохая погода, — заметил Кирилл. — Тучка пройдет, и опять будет солнце. Правда, мама?

— Вы можете пойти, куда хотите, — сказал Щелкунчик. — И если мама не устанет с вами. А я уж не пойду, вы меня простите, я сильно устал от работы этой ночью.

Дети кивнули, а Надя бросила на Щелкунчика нервный взгляд. Она не знала, что это была за работа, но не сомневалась, что ничего хорошего там не было… Ох, иногда она даже думала, что лучше бы ее муж ходил по ночам к любовнице, это было бы спокойнее для нее. Надя точно знала, чувствовала, что Щелкунчик ходит по каким-то опасным, неприятным делам.

Надя с детьми еще не ушли, когда Щелкунчик полез в шкаф и, порывшись там немного, вытащил покрытую пылью пластинку.

Это была его знаменитая пластинка, которую он таскал с собой повсюду. Она сопровождала его жизнь.