Призрак со свастикой

И все же приходилось слушать. Она рассказывала, как жили три месяца в условиях штурма и постоянных бомбежек. По нескольку раз на дню бегали в бомбоубежище. Люди там плакали, жаловались на русских. А она никогда не понимала: как можно жаловаться на русских? Не Россия напала первой, это немцы сделали, стали приобщать отсталые народы к европейской цивилизации, как писали в газетах и говорили по радио. В чем они виноваты? Ведь немцы делали еще хуже! Теперь же немецкая нация должна терпеть, покаяться, искупать свои грехи… Городское начальство еще зимой призывало население покинуть город. Но куда она с мамой? Та едва ходит. Много людей погибло от обморожения. Возможно, и правильно, что не ушли. И какое чудо, что их дом не пострадал от бомбежек! В соседних кварталах все рассыпалось, дома взлетали на воздух, городские ополченцы не успевали извлекать людей из завалов…

— Вы ведь служите в Красной армии, Пауль? — спросила Линда.

— Да, Линда, незначительная офицерская должность, — ответил Верест. — Занимаемся наведением порядка в войсках.

— Но вы же противник насилия?

— Я сторонник мирного насилия, — улыбнулся Павел.

— Разве бывает такое?

— «Существуют две формы мирного насилия, — процитировал он, — закон и приличия». Иоганн Вольфганг Гете — ваш великий поэт и мыслитель, книжками которого забита ваша книжная полка.

Они неловко помолчали, уткнувшись каждый в свою тарелку.

— Мы не собираемся мстить, если вы об этом, — сказал Павел. — Мы пойдем другим путем. — «Но к той же матери», — мысленно закончил он.

— Каким?

— Вы будете жить в другом государстве — в справедливом, без диктатуры и социального расслоения.

Линда скептически пожала плечами. Потом обратила внимание на его пустую тарелку и встрепенулась:

— Еще хотите?

— Нет, спасибо, Линда, наелся.

— Я знаю, что в России любят покушать. Едят много блюд, запивают водкой… У нас в Германии даже в прежние годы было не так. Меню в домах скудное, без всяких разносолов, как у вас. Немножко овощей, иногда мясо, сосиски. Ровно столько, чтобы утолить голод. Но если хотите, я буду готовить для вас много и разнообразно… — Она смущенно потупила глаза.

— Не надо, — отказался Павел, — я неприхотлив в еде и в быту. Признайтесь честно, Линда, помимо отца, вы потеряли еще кого-то на этой войне?

Она неожиданно заплакала, а он расстроился, ну, и зачем спросил? Действительно хочешь это знать? Переживаешь, не прирежет ли она тебя ночью?

— Не могу об этом вспоминать, простите… — Линда вскочила, сполоснула лицо из чайника. — Это мой брат, его тоже звали Пауль, вы сейчас живете в его комнате… Он окончил танковое училище в 40-м году, через год отправился на Восточный фронт. Писал, присылал фотографии на фоне русских полей и немецких танков, обещал, что скоро война закончится… Потом нам сообщили осенью 41-го — погиб в боях за Киев, сгорел в танке… Родители очень переживали, проклинали эту войну. У мамы уже тогда стали отказывать ноги… А еще у меня был парень Франц… Он ухаживал за мной, ничего серьезного, пару раз поцеловались… Окончил инженерно-саперное училище в Лоттенбурге, выпустился в звании лейтенанта. Погиб под Ельней в июле 41-го, когда устанавливал мину… Писал, что после войны мы сыграем свадьбу, купим домик в лесу на Шпрее…

Павел терпеливо ждал. И сколько еще «фамильных» секретов предстоит узнать? Чем она, собственно, занималась в Управлении по делам оккупированных территорий?

— Скажите откровенно, Павел, — немного успокоившись, спросила Линда, — нас с матерью все равно выселят из этого дома? Вы проявили участие, мы вам благодарны, но я прекрасно понимаю, что это временно. Вы уедете, и все начнется заново. Это повсеместная практика, многих наших соседей уже выселили, пенсионеру Герберту дали день на сборы… Самое ужасное, что по новым польским законам это вполне легальная мера…

— Не знаю, — помрачнел Верест. — От меня действительно немного зависит. Надеюсь, это случится нескоро. Но, может, и к лучшему? Этот город станет польским, и поляки не дадут вам прохода. У вас есть родственники в Германии?

— Есть какие-то, — ответила она, — две тетушки — одна в Западной Померании, другая в Бранденбурге. Мама с ними почти не общается, а я тем более…

Павел поднялся, поблагодарил за ужин и удалился спать, оставив Линду мыть посуду.