Призраки Джейн Лоуренс

Через неделю после смерти Джейн уже сидела в постели и читала справочник фармацевтических препаратов с указанием состава. Внизу Августин принимал пациентов. За окном солнце опускалось к горизонту, хотя до наступления темноты оставалось не меньше часа. С каждым новым закатом и рассветом ощущение скребущих по горлу когтей становилось не таким явным. С дороги послышался стук колес о каменную мостовую, показавшийся неожиданно близким и громким.

Джейн напряглась, предчувствуя катастрофу, но сдержала возглас, когда входная дверь открылась.

В дверях появилась Авдотья Семеновна Низамиева. Она почти не отличалась от той, какой Джейн ее запомнила: стройная, темноволосая, с резкими чертами лица. И она не сводила глаз с Джейн. Не дожидаясь приглашения, сразу прошла к постели.

— Где мой муж? — спросила Джейн. Не готовая к встрече, она растерялась.

— Внизу с пациентом.

Доктор Низамиева опустилась в кресло, которое принес сюда Августин.

— Он послал за вами?

— Нет. Ваша экономка написала мне после того, как вы ее выгнали из Линдридж-холла. Сказала, что обнаружила вас голой, перепачканной грязью, и за это вы ее уволили. Она пришла отвезти вас к врачу, а вы кричали, что убили мужа.

Джейн вздрогнула, смущенно отвернулась и посмотрела на дверь, ожидая увидеть санитаров клиники, но доктор Низамиева, похоже, явилась одна.

— Все было не совсем так, но мне понятны причины ее огорчения. Мы прошли тяжелые испытания.

Джейн надеялась на понимание Низамиевой, полагала, что доктор напомнит о ритуале, описание которого сама же прислала, осведомится, как он прошел.

Вместо этого женщина достала небольшой блокнот.

— И почему же так случилось? — Спокойный тон заботливого, внимательного врача, пытающегося составить список симптомов для постановки диагноза.

— Я была в отчаянии, — смущенно признала Джейн. — Нездорова. Доктор Лоуренс объяснил, что новообразования, такие как у меня, вызывают перегрузку всех систем организма.

Вместе с недостатком сна, скудным питанием, постоянным напряжением, которое требовалось для дела. Доктор Низамиева не могла этого не понимать.

— Горе, безусловно, тревожит разум. — Доктор нацарапала несколько строк. Джейн за это время пришла к выводу, что манера разговора ее значительно отличалась от прежней. В последнюю их встречу, несмотря на резкость, назидательность тона, проглядывала очевидная заинтересованность, которую сейчас сменила отстраненность. Низамиева не упомянула о своей роли, об «Учении Семи», как и о своих предупреждениях и наставлениях.

— Тем вечером в Линдридж-холле, — осторожно начала Джейн, — вы просили меня считать верным все, что скажете. Я повторила это мужу, и он внезапно вспомнил, что верит в существование магии. Слова что-то изменили в его сознании.

«Все предрешено», — зазвучал в голове голос Рентона.

Доктор Низамиева растерянно огляделась.

— Я просила?

Сердце екнуло. Джейн отчетливо помнила этот их разговор — лучше, чем все прочие. Пожалуй, стоит внимательнее подбирать слова, не делать резких движений, когда реальность напоминает зыбкий песок. Но Низамиева точно знает, что случилось.

— Вы ведь не только врач, правильно? — прошептала Джейн.

— Я занимаюсь разными вещами, помимо профессии. Выражайтесь конкретнее, миссис Лоуренс.

— Вы не признавали себя ведуньей, говорили, что не занимаетесь магией.

— И это правда.

В горле пересохло. Живот схватило от испуга и досады.

— Вопрос семантики? Я подобрала неверное определение? Вы…

Джейн замолчала и вцепилась пальцами в одеяло. Нельзя показывать тревогу и волнение. Один глубокий вздох успокоил, и она продолжала:

— Вы не участвуете в тех играх, которыми так увлечены доктор Хант и ее друзья, но не отрицаете, что магия существует.

— Если и так, это вовсе не вопрос веры, — ответила доктор Низамиева.

Пожалуй, но в каком смысле лично для нее?

— Хотите сказать, что занимаетесь магией, миссис Лоуренс?

Низамиева — человек рациональный. Джейн знала, как ответить: как здравомыслящая женщина.

— Нет. Конечно, нет. Магии не существует. — Она выдержала пристальный взгляд Низамиевой, не дрогнула, не сдалась.

Среди людей есть маги, но они обе не принадлежат к их числу. Разумеется, нет. Если Джейн в какой-то момент снова в этом уверится, непременно потеряется в глубинах мироздания. Будь она раньше уверена, что магии не существует, все давно бы закончилось. Она уже не могла возвести стены по кругу, духи не появлялись в ее жизни, а муж стал обычным человеком, как все мужчины, — отчего же ее влекло к вымышленному?

Из-за его пользы? Из-за доли содержащейся в нем правды? Но правда есть и в другом.

— А ваш муж?

— Он давно не участвует в этих играх.

— Извините, но я уточню: вашему мужу известно, что с ним произошло?

Грудь Джейн сжалась, не позволяя вздохнуть.

За долгие, слившиеся в один дни выздоровления она забыла о том, что пережила в том сумрачном, призрачном мире, граничащем со смертью.