Призраки Джейн Лоуренс

Джейн не дано знать, что будет дальше, она существует в шаткой реальности последовательности событий, переплетенных так, что ей не под силу распутать.

Если Элоди не появится…

Джейн в зеркале фокусирует взгляд. Она знает, что ее отражение — Элоди. Джейн из мира мертвых смотрит на зеркало с надеждой. Она надеется, что здесь появится Элоди, что она вызвала Элоди из небытия, что та, возможно, сделает то же, что и Джейн, вернется в прошлое, заполнит пустые места.

Но Элоди не появляется… Вместо нее зов чувствует Джейн, ее будто тянет куда-то.

Она смотрит на перекрученного Рентона, на его нереальную плоть в нереальном пространстве.

— ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ? — спрашивает она.

Он ничего не говорит.

Она не хочет умолять его ответить; раз он молчит, она его оставит. Она проходит к зеркалу. Садится. Смотрит на себя.

Джейн сосредоточивается, сгибается от изнеможения и ужаса и начинает раскачиваться. Джейн помнит, как следовала указаниям, ограничивая себя, ограничивая свои знания. Сыграло ли это роль?

Она хотела, чтобы появилась Элоди, но Джейн ведь не Элоди.

Она ищет себя. Это она меняется? Она превратится в Элоди? Так все займет свои места, станет правдой, тем, что понятно Джейн?

Внутри ничего не меняется.

— Августин жив? — шепчет она себе.

Она изо всех сил старается совладать с выражением лица, но знает, что выглядит огорченной до боли. Августин по-прежнему лежит у нее на руках.

— Ты была рядом, когда он умер?

Сто раз да. Умирая, он знал, что рядом она. Ей не нравится думать об этом моменте, иначе ее немедленно повлечет туда, а ей надо остаться здесь.

— Я могу как-то это исправить? Спасти его?

Нет.

Джейн смотрит на стол, где над ее телом склонился не тот Августин. «Но ты считаешь, что я могу», — готова произнести она. Ты будешь верить, что спасла его, но нет, это не так.

И все же…

И все же, кто такая Джейн, чтобы сделать такой выбор для себя живущей? Этот момент придал ей сил для дальнейших действий и преодоления трудностей, она почувствовала, что искупила вину. Стена разрушена. Августин с ней. То, что он мертв, не имеет значения, ведь Джейн тоже мертва.

Наконец Джейн кивает.

— Можешь мне сказать. — Она вновь кивает. — Что? Что мне сделать? Как все исправить?

Ничего уже не исправить. Это невозможно. Существует лишь путь к этому моменту, и Джейн рада, что он есть. Рада, что Элоди больше нет, что ей не пришлось оставаться здесь многие годы, страдать, мучиться, ждать, тосковать. Она рада, что призраков не существует.

И она понимает, что всегда была Элоди.

Нет. Не всегда. Она вышла замуж за Августина и умерла на столе в крипте, но не она первая. Элоди существовала, и она умерла. Августин вырвал ее из ее временного периода и навсегда зафиксировал в моменте смерти, по крайней мере в ее отзвуке. С тех пор Элоди пропала. И к Джейн приходила не она. Элоди тогда уже не было, это всегда была она сама.

Нет, она вовсе не заместила Элоди. Это ошибка, разрыв, но это в прошлом.

Призраков не существует.

Нужно записать эти слова. Три слова изменят все. Их достаточно легко произнести. Они подсказывают, что Элоди — вовсе не Элоди. Абигейл с разлагающимся в животе черепом не так сильно страдала. Каннингемы не умерли, фигуры, надевшие их образы, не имеют силы. Они много сделали для Джейн, они освободили ее, дали возможность идти дальше, чтобы победить, достичь момента прозрения.

Если призраков не существует, то и Августин не призрак, а нечто иное. Возможно, живой человек. Она должна узнать, так ли это.

Она берет тетрадь, записывает фразу и кладет к зеркалу, к самому отражению живой Джейн. А потом наблюдает, как она успокаивается, расправляет плечи и берет тетрадь. Наблюдает, как читает.

Этого почти достаточно.

Джейн отходит от зеркала. Рентон исчезает. Она стоит в толпе фигур, окруживших операционный стол, и смотрит, поражаясь яркому цвету своей крови. Внутренности тела кажутся беспорядочной кучей, хотя ясно, что каждый орган занимает свое место. Вид пугает меньше, чем представлялось. В тусклом свете увиденное похоже на пятно чернил, разлитое в стоячей воде. На абстрактную картину. Нечто изысканное, утонченное и яростное, неистовое одновременно. То же можно сказать о самом Линдридж-холле. Она пережила в нем немало, процесс похож на формирование цыпленка в яйце.

Призраков не существует. То, что влияло на нее после смерти, — вовсе не призрак. Существо, которое пытается достать спутанное нечто из ее живота, — не призрак. Все предрешено. Впервые появление внутри тела чего-то иного она ощутила при встрече с Элоди в крипте. Это единственный момент, который она не исправила, не пересмотрела.