Про Дуньку, которую знали все

— Так просто, — слукавила Дунька. — А Валерку ты любишь?

Мать кивнула.

— Только мне не нравится, когда ты его «Валеркой» зовёшь, — чуть порозовев, сказала она. — Ведь он в три раза старше тебя. И заботится о тебе лучше, чем другие родные отцы о своих детях.

Но Дуньке было не до нравоучений. Её волновали куда более важные вещи.

— А чего у вас с ним детей нет?

У матери брови поползли вверх.

— Ну, знаешь… запросы у тебя! — и выдохнула воздух, бессильно опустив узкие плечи. Короче, заткнулась!

— Ну и зря! — решительно произнесла Дунька. — А я бы так братишку хотела! Во всём бы тебе помогать стала. Ведь и он не против…

— Спи давай! — укрыла её одеялом мама. — Это наши, взрослые, дела. — И встала, чтобы выключить свет.

Но Дунька принялась развивать эту тему дальше:

— Говорят, теперь за детей даже деньги дают. По телевизору слышала. Какой-то материнский капитал…

— Мы… подумаем, — растерянно произнесла мать.

Дуньку забрало! Раздумывать она будет! И за ней, как смеялись пацаны, «не заржавело»:

— Думайте скорее! Пока твою «рожалку» не заклинило!

— Опять за своё?! Не язык, а помело! — оглядываясь на дверь, прикрикнула на неё мать, но не со злом — с затаённой усмешкой в глазах.

В школе к старшеклассникам Дунька больше не подходила. Дятел со Шмыгой пилили её свирепыми взглядами, но не более. Даже едких реплик в её адрес не бросали.

Новенький встретил её радушно:

— Дуня! Привет! Ты чего угрюмая такая?

— Привет! — спокойно ответила она. — А с чего веселиться? — И вытащила из рюкзачка книгу.

— Что за книга-то? — спросил Руслан. — Интересная?

— Очень! — с вызовом взглянула на него Дунька.

— Про что?

— Про любовь! — кокетливо свела она губы в трубочку.

Новенький усмехнулся: мол, про любовь так про любовь.

— А я больше фантастику люблю. Читала про человека-невидимку?

Дунька кивнула. Фантастику она тоже любила. И всё-таки ей больше нравилась книга «Человек-амфибия». Там была любовь!

Краем глаза Дунька видела, с каким повышенным вниманием за ними наблюдают одноклассники, хоть и делают вид, будто им всё равно. Такой расклад ей был явно по душе. Гордо выпрямив спину, пошла к своей последней парте, не задев никого даже словом.

А потом произошло… такое, от чего у всех ребят как-то разом изменились лица. Причём у каждого — по-своему. Особенно смешно выглядела Воробьёва. С вытаращенными глазами она стала опять похожа на испуганное чучело совы из кабинета биологии. Ещё бы! Потому что Елена Сергеевна вдруг сказала:

— Руслан, ты из мальчиков самый высокий в классе. Перейди, пожалуйста, на последнюю парту. Будешь сидеть с Дуней Цыгановой, ладно?

Тот согласно пожал плечами: мол, как скажете. И безо всяких проволочек перебрался за Дунькину парту. Дунька даже дыхание затаила. Вот это да! И весь урок не сводила с учительницы глаз. С этих пор в классе на уроках царил рабочий порядок. А на переменах они с Русланом осваивали планшет. Он мог выполнять столько функций, что у Дуньки от восторга захватывало дыхание. И в коридор её больше не тянуло. Все едкие реплики мальчишек-одноклассников, типа: «Цыганиха новенького закадрила», отражала достойным молчанием, которое Руслан оценил, что было видно по его пристальному взгляду.

А Дуньку будто подменили. Или заколдовали. Ни болтать, ни дёргаться не хотелось. Машинально повторяла всё, что делал Руслан. Листала учебник, находя нужную страницу, открывала дневник, записывая домашнее задание, смотрела на доску, следя за указкой учительницы. И даже не удивлялась такой синхронности. Была Дунька — да вышла вся! И в классе, к её удивлению, как-то быстро все к этому привыкли. И всё же старые грехи нет-нет да и напоминали о себе.

Кто-то обронил возле входной двери скользкую банановую кожуру. «Обронил» или «специально подбросил» — принципиально разные вещи. Но… не пойман — не вор. Дунька не видела эту кожуру и вообще об этом ничего не знала. И когда Елена Сергеевна, опаздывая на урок, в спешке поскользнулась на ней и упала, Дунька первой ахнула и от страха зажмурилась. Открыла глаза только тогда, когда Елена Сергеевна уже поднялась и, покачиваясь, стояла у двери, крепко прижав к груди кисть левой руки. Она укачивала свою руку так, как обычно мать убаюкивает перед сном грудного ребёнка. Сломала или ушибла?! Класс сковало ужасом: сквозь открытую фрамугу было слышно, как стучит клювом по стволу сосны дятел.

И вдруг эту мёртвую тишину нарушил чей-то шёпот:

— Ну Цыганова! Что вытворяет!..

У Дуньки даже в глазах потемнело. Она, как выброшенная на сушу рыба, то открывала, то закрывала рот, не в силах крикнуть: «Вы что?! С ума сошли? Это не я!!» Весь её вид выражал негодование, а глаза от возмущения готовы были выскочить из орбит. Елена Сергеевна, морщась от боли, повернула голову в её сторону. И тут раздался резкий голос Руслана:

— Неправда! Это не она! Я всё видел. Бананы ел Ершов! И кожуру по полу разбросал он! Нечего на Цыганову наговаривать!