Проблемы безумно богатых азиатов

— Элинор выглядит потрясающе. Мне кажется, она одета в черный костюм «Акрис» с зубчатыми лацканами, который купила, когда мы все пошли на распродажу в «Харродс» пару лет назад. Астрид еще не явилась, — во всяком случае, я ее нигде не вижу. Боже мой! Кто это? Только что вошла какая-то невеста Франкенштейна!

— Что? Кто?! Подними айпад, дай мне посмотреть! — взволнованно затараторила Надин.

Дейзи втихаря развернула айпад в направлении центрального прохода.

— Аламак, это жена Эдди Чэна, многострадальная Фиона Тан. Одета, как королева Виктория, — в полном траурном облачении, в большой черной шляпе с вуалью до пола. И смотри, их дочь одета так же! А сыновья — в черных парчовых пиджаках Неру132. Боже мой, они выглядят как адепты культа самоубийств!

Рейчел вместе с родителями Ника пошла по центральному проходу к красиво отполированным деревянным скамьям, отведенным для членов семьи, удивляясь прекрасным неоготическим деталям старейшего собора Сингапура. Ник тем временем направился в капеллу за алтарем, чтобы посоветоваться с тетей Викторией, которая занималась координацией всех выступающих. Он пожал руку президенту и терпеливо ждал указаний. Наконец Виктория заметила его:

— О Ники, хорошо, что ты тут! Слушай, надеюсь, ты не будешь возражать, но пришлось убрать твою речь из программы. У нас просто нет времени из-за обилия выступающих.

Ник с тревогой уставился на нее:

— Надеюсь, ты шутишь?

— Боюсь, нет. Пожалуйста, пойми, мы и так уже перебираем по времени. Три пастора, султан Борнео и президент. А потом специальное послание от главы Таиланда, а еще куда-то надо вклинить песню Эдди…

— Эдди собирается петь? — Ник ушам своим не верил.

— О да. Он целую неделю репетировал какой-то там особый христианский гимн под аккомпанемент знаменитого музыканта, который только что прилетел.

— Правильно ли я понял: шесть человек собираются говорить речи, но ни у кого из членов семьи не будет возможности сказать теплые слова об а-ма?

— Ну, кое-кого еще добавили в последнюю минуту. Генри Леонг-младший тоже намерен выступить с речью.

— Генри-младший? Да он едва знаком с а-ма! Он бо́льшую часть жизни провел в Малайзии, где купался в любви дедушки и бабушки Леонг.

Виктория смущенно улыбнулась, глядя на президента, который с интересом слушал их диалог.

— Ники, я хотела бы напомнить, что твой кузен Генри — самый старший из внуков. У него есть право выступить с речью, кроме того… — Виктория понизила голос, — он в этом году баллотируется в парламент. Фелисити сказала, что мы ДОЛЖНЫ дать ему слово. Разумеется, и президент этого хочет!

Ник пару минут смотрел на тетку, а потом, не говоря ни слова, повернулся и пошел обратно на свое место.

Майкл Тео — почти уже бывший муж Астрид — шагал по центральному проходу собора Святого Андрея, в совершенно новом костюме от Рубиначчи и начищенных до зеркального блеска модельных туфлях «Джон Лобб». Он повертел головой, ища глазами, где сидят Леонги, и через пару рядов впереди заметил Астрид, которая возилась с виндзорским узлом галстука Кассиана, но тут два здоровяка в темных костюмах внезапно преградили путь Майклу.

— Простите, мистер Тео. Здесь сидят только члены семьи, — процедил парень с гарнитурой, прицепленной на ухо.

Майкл открыл было рот, чтобы что-то возразить, но понял, что все взгляды устремлены на него, а потому кивнул, вежливо улыбнулся и занял ближайшее свободное место. Напротив него сидели Цяни.

— Видели? Жестко его, — прошептал Оливер своей тете Нэнси.

— Так ему и надо! Вообще не понимаю, как он получил приглашение, — процедила Нэнси, а про себя подумала: Такого мужика профукала. Ох, я бы с ним отожгла… Нэнси обратилась к матери Оливера: — Бернадетта, как ты мило выглядишь в этом… фраке. — Брр. Пахнет нафталином.

— Спасибо. А ты всегда такая модница! — ответила Бернадетта, разглядывая платье от Готье. Тратишь мужнины денежки. Но сколько бы ты ни отвалила за это платье, все равно выглядишь как овца, переодетая ягненком.

— Всегда приятно видеть, когда выгуливают яшму Цяней.

Нэнси рассматривала брошь на Бернадетте. Брошь должна была достаться мне. Какая жалость видеть это произведение искусства прицепленным к нелепой тряпке, которую Бернадетта считает одеждой. Реликвию мать Цянь Цайтая отдала Бернадетте, своей любимой внучке. По слухам, украшение принадлежало вдовствующей императрице Цы Ань. Нэнси наклонилась вперед и прошептала свекрови:

— Гляньте-ка на брошь Бернадетты! Нефритовая бабочка кажется еще более прозрачной и яркой, чем раньше.

Розмари улыбнулась:

— Это же императорская яшма. Чем чаще ее носишь, тем лучше она выглядит. — Я рада, что брошь досталась Бернадетте. Настоящий подарок — видеть, как Нэнси завидует, даже по прошествии стольких лет.

Бернадетта нервно улыбнулась обеим родственницам и отчаянно попыталась отвлечь от себя внимание:

— Ай-я, Нэнси, это пустяки по сравнению с тобой. Только посмотри на эти жемчуга! Господи, никогда не видела так много жемчужин в одном ожерелье. — Она выглядит как сумасшедшая, которая только что ограбила Микимото.