Проблемы безумно богатых азиатов

— Вот почему ты даже не потеешь, — сказал Карлтон, изо всех сил стараясь не пялиться на ее божественную фигурку, которую подчеркивали легинсы с сетчатыми вставками и эластичный спортивный топ.

— Да, это забавно. Я вообще не потею. Никогда. Я слышала, что королева Елизавета тоже не потеет.

— Тогда ты в хорошей компании, — заметил Карлтон, когда они наконец добрались до двухсотпятидесятиметрового подвесного моста, который соединял Букит-Пирс и Букит-Каланг, две самые высокие точки заповедника.

Когда они шли по узкому мосту, конструкция закачалась под ногами, и внезапно им показалось, будто они парят над деревьями. Молодые люди добрались до середины моста и некоторое время стояли в тишине, любуясь замечательным видом. Тропический лес простирался вокруг, на сколько хватало глаз, и ветер доносил эхо хрипловатых птичьих криков.

— Невероятно! Спасибо, что привел меня сюда! — сказала Шехеразада.

— Не похоже на Сингапур, да?

— Да. Впервые за долгое время я оказалась в том месте, которое напоминает мне о детстве. Какое утешение — видеть, что дикая природа все еще существует… — Шехеразада уставилась на спокойное водохранилище чуть поодаль. Вода блестела в лучах заходящего солнца.

— Остров так сильно изменился? Я начал приезжать сюда только пять лет назад.

— Карлтон, ты даже не представляешь, сколько изменений произошло. Каждый раз, когда я возвращаюсь, я едва узнаю его. Былая атмосфера мало где сохранилась.

— Наверное, поэтому тебе нравится жить в Париже?

— Отчасти. Париж великолепен, потому что каждая улица, по которой ты идешь, похожа на разворачивающийся перед тобой роман. Я действительно люблю Париж, там все вокруг дышит историей, однако это не моя история. Понимаешь, о чем я?

— Конечно. Мой родной город — Шанхай, но там я перестал чувствовать себя дома. Когда я приезжаю туда, мне кажется, что прошлое неотвратимо преследует меня. Все о тебе всё знают и помнят — и историю твоей семьи, и твои ошибки. — Карлтон на миг помрачнел, а потом снова обратился к девушке: — Но ты ведь не про это.

— Не совсем. Париж как бы нейтральная территория, это не Сингапур и не Англия. Знаешь, хоть я и родилась в Сингапуре, и прожила тут до десяти лет, но всегда чувствовала себя здесь чужой. Может, из-за внешнего вида. Я была очень светленькой, так что окружающие считали меня иностранкой. Мама тоже внесла свою лепту, воспитывая меня как англичанку. Если не считать китайских кузенов, мы общались исключительно с британцами. Я не виню ее. Мама очень скучала по родине и сначала была в шоке от семьи отца. Таким образом, мы вращались в закрытом кругу экспатов, и первые десять лет жизни я считала себя англичанкой до мозга костей.

Карлтон понимающе улыбнулся:

— А потом испытала потрясение, когда приехала в Англию, да?

— Ага. Когда мы наконец перебрались в Суррей, я поняла, что англичане-то меня своей не считают. Для них я экзотическая штучка, полукровка. Вот такая непруха на обоих фронтах. Я не была толком ни сингапуркой, ни англичанкой.

Карлтон кивнул в знак согласия:

— Бо́льшую часть своей жизни я провел в Англии, и теперь я не могу общаться с китайцами дома. В Шанхае меня считают слишком прозападным. Здесь, в Сингапуре, ставят клеймо нецивилизованного материкового китайца. Но в Лондоне я ощущаю, что могу быть самим собой, и никто не судит о каждом моем шаге. Я думаю, с Парижем у тебя то же самое. Ты чувствуешь себя свободной.

— Именно! — Шехеразада улыбнулась, одарив Карлтона такой очаровательной улыбкой, что ему пришлось отвернуться.

С другого конца на мост вошла группа мужчин, и, когда они подошли ближе, Шехеразада заметила, что все эти люди с виду итальянцы и безупречно одеты в белые куртки и галстуки-бабочки.

— Похоже, к нам присоединились статисты из фильма Феллини, — пошутила она.

— Да, из «Сладкой жизни». И как раз вовремя, — сказал Карлтон.

Мужчины начали прямо перед ними сооружать бар, расставляя коллекцию спиртных напитков, принадлежностей для коктейлей и бокалы.

— Это ты все организовал? — Глаза Шехеразады расширились от удивления.

— Ну, не мог же я потащить тебя на утомительную прогулку на закате и при этом не угостить вечерним коктейлем.

Тут его помощники вытащили бас, саксофон и небольшую барабанную установку и заиграли мелодию Майлза Дэвиса.

— Могу ли я предложить вам коктейль «Негрони», синьорина? — Бармен протянул Шехеразаде высокий бокал со смесью кампари, джина и вермута с кубиками льда и украшением из завитка кожуры апельсина.

— Grazie mille, — промурлыкала Шехеразада. — Большое спасибо.

— Salute! — воскликнул Карлтон, чокаясь своим бокалом с «Негрони». — Твое здоровье!

— Как ты догадался, что это мой любимый напиток? — спросила Шехеразада, потягивая коктейль.

— Ну… я внимательно изучил кое-чей «Инстаграм».

— Но у меня закрытый аккаунт.

— Э-э-э… я зашел через «Инстаграм» Ника, — признался Карлтон.

Шехеразада засмеялась, совершенно очарованная. Карлтон посмотрел ей в глаза, а затем оглянулся через плечо на охранников, слоняющихся у края моста.

— Это будет ужасно, если я тебя поцелую? Твои охранники не собьют меня с ног через две секунды?