Прочтение Набокова. Изыскания и материалы

В тех же случаях, когда Долинину удается указать на мою ошибку, он представляет такое место в тексте очень простым и понятным: «Ума не приложу, например, как Бабиков умудрился принять два хорошо читаемых слова „паціентъ жалуется“ за одно: „написано“». Действительно, я неверно прочитал это место. Но сказать, что эти два слова хорошо читаемы, – большое преувеличение. Они угадываются с трудом, «ц» написана без нижнего хвостика, «т» в слове «пациент» отсутствует, «у», «с» и «я» в слове «жалуется» (которое я посчитал недописанным и отвергнутым) не читаются, и под ним стоит вычеркнутое «говорит», и значит, это место лишь с оговорками читается так: «па[ц]iен[т]ъ жал[у]ет[ся]». Если бы Долинин столь же усердно, как это место, прочитал всю рукопись, он бы не допустил множества ошибок при публикации фрагментов из нее в своей статье 1997 года – перепечатанной с теми же ошибками в его книге 2004 года.

К сожалению, дельных замечаний в критике Долинина мало (таких как замена Набоковым слова «задок» на слово «гузок», «кончено» вместо «конечно», подсказка Зины Кострицкому своего отчества «Марковна»[726] и указание на работу Ю. Левинга[727]

).

В других случаях Долинин требует от журнальной публикации какого-то недостижимого совершенства репрезентации черновиков и всесторонней полноты комментариев. Так, он находит бессистемными мои конъектуры (которых я даю совсем немного с целью или показать характер типичных набоковских пропусков и описок, или указать на возможный вариант иного прочтения), по определению не могущие удовлетворить всем критериям текстологии, поскольку продолжение «Дара» Набоков писал

по дореформенному правописанию, а напечатана рукопись по ныне действующим нормам

[728]. И неясно, чем объясняется противоречивый вывод о якобы покалеченной публикатором рукописи с начальной посылкой Долинина о том, что «Собственно погрешностей чтения у него не слишком много».

В 1997 году Долинин в статье «Загадка недописанного романа» опубликовал свой разбор нескольких фрагментов из рукописи продолжения «Дара», указав, что это продолжение относится к концу 1939-го – началу 1940 года, когда Набоков в Париже работал над романом «Solus Rex», с которым вторая часть «Дара», по его мнению, составляет единый замысел. В предисловии к публикации рукописи, приведя ряд документальных свидетельств, изучив хронологию событий в жизни Набокова и в самом тексте продолжения «Дара», я пришел к иному выводу. Замысел второй части «Дара» не является единым целым с «Solus Rex» и относится не к парижским, а к начальным американским годам. Помимо этого, мною были отмечены некоторые ошибки прочтения в опубликованных Долининым фрагментах рукописи (как, например, невозможный «раб на поверхности» вместо «рябь на поверхности» – следствие того, что Долинин «ерь» принял за «ер») и одно место, в котором набоковский текст приведен с искажением, усиливающим связь этих черновиков и «Solus Rex» (квадратные скобки Набокова в пометке о Фальтере Долинин в статье произвольно заменил на круглые скобки, а в своих примечаниях к «Solus Rex» – на кавычки, оба раза включив эту помету в основной текст). Как это ни странно, Долинин в своих «Пагубах» не коснулся отмеченных мною в его работе ошибок, кроме одной, маргиналии «Последние главы», к которой мы еще обратимся. Таким образом, мною была поставлена под сомнение гипотеза Долинина относительно датировки рукописи и ее отождествления с «Solus Rex» и предложен новый взгляд на «Розовую тетрадь», на роман «Solus Rex», на первые американские годы Набокова, все еще продолжавшего сочинять по-русски и развивать замысел «Дара» и не в одночасье перешедшего на английский язык (его первый американский роман «Под знаком незаконнорожденных» был окончен лишь летом 1946 года).