Проданная ему

— Мы можем завтра сказать, что передумали. Мы ж передумали? — смотрит на меня пристально, пытается внушить свою позицию пока только взглядом. Поспешно отвожу глаза в сторону, достаю чашки.

Вернуться?

Услышав топот маленьких ножек, оборачиваюсь и ласково улыбаюсь прибежавшей Лизке. Она лезет к Артему, тот ее подхватывает и усаживает на колено, дочка хватает со стола чайную ложку и засовывает ее себе в рот, устремляя на меня бездонные голубые глаза.

— Ну, как тебе у мамы в гостях?

— Ма! — показывает мне ложку, а я млею от ее «ма». Сердце превращается в расплавленный пломбир. Безумно сладко и неповторимо.

Слабо верю, что Лиза меня вспомнила или запомнила с последней встречи, скорей всего ей перед поездкой обо мне стали говорить, показывать мои фотографии и называли «мамой».

Лиза недолго сидит на коленке у Артема, сползает и убегает в комнату. Я выключаю чайник, достаю из пакета фирменный пирог Алевтины, нарезаю его и ставлю на стол рядом с чашками.

— Драгунов сказал, что ты на работу устроилась? — насмешливо смотрит на меня, скупо улыбаюсь на вопрос, чайник в руке дрогнул.

Значит пасет меня, контролирует каждый мой шаг, знает не только, где я живу, но и где работаю. Артем никогда меня не отпустит, будет держать руку на пульсе и дергать, как умелый кукловод, при помощи дочери. Ради нее я сейчас многое отдам, к сожалению, помощи ждать неоткуда.

— Да. Надо с чего-то начинать.

— Ну, если бы не ювелирка, которую ты сдала в ломбард, не смогла бы позволить себе такие апартаменты. Кстати, я их выкупил обратно, некоторые вещи мне дороги как память. Помнишь рубиновое колье? — глаза вспыхивают, я поспешно сажусь на табуретку, обхватываю руками горячую чашку, внезапно пробивает дрожь. Я знаю значение этого блеска, нужно максимально нейтрально говорить с Артёмом, не показывать свои эмоции, он, как вампир, питался ими.

Помню я это колье. Артему нравилось его рассматривает на мне, когда я лежала перед ним полностью обнаженная, с раздвинутыми ногами. Приказывал себя ласкать, следил за моей рукой с возбужденным блеском в глазах, активно работая своей ладонью у себя на члене в такт моим движениям. Я тогда чувствовала себя униженной, оскорбленной от одного предложения трогать себя на его глазах. Помня, как он меня отлупил ремнем за неотвеченный звонок, потом жестоко оттрахал, покорно исполняла все его требования, исполняла все его извращенные, на мой взгляд, фантазии. Мое послушание мужу нравилось, но позже он стал лупить чаще. Сначала искал повод извне, потом просто так. Ему хотелось, и он считал, что так меня воспитывает. Беременность его немного усмирила. Когда врачи запретили заниматься сексом в первом триместре, оставил меня в покое, потом ему было плевать на все, кроме своих желаний.

— Жень, — моргаю, фокусирую взгляд на Артеме. — Я люблю тебя.

— Ты любишь контроль надо мной, а не меня, — нет, на эти сладкие признания не ведусь, прошёл тот период, когда я верила этим трём словам. У Артёма за "люблю" ничего не стоит.

— Ты ошибаешься. Я последнее время много думал о нас, о нашей дочке, вспоминал нашу первую встречу… Ведь в начале же все было хорошо, что случилось потом? — если б я не знала, какой Артём бывает гибким, как он умеет заливать в уши сироп, поверила бы ему.

— Ничего особенного, просто не сошлись характерами.

— А с ним ты сошлась? — резко меняет тему, я не сразу понимаю, о чем он.

Артём сужает глаза, ноздри расширились, меня сразу окутывает безмолвная ярость, пробирающая, как холод, до самых костей. Прислушиваюсь к звукам, главное, чтобы Лиза сейчас не прибежала к нам, может ведь испугаться злого папу.

— Или ты теперь продаёшь свое тело? Сколько стоит час с тобой? Я заплачу, даже сверху накину, — напряжение от него, как импульсы тока, дают разряд один раз, но ощутимо. Оправдываться бесполезно, он уже повесил на меня ярлык, мои оправдания не будут услышаны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Артём, ты держи себя в руках… Здесь Лиза.

— Ты бы тоже держала себя в руках. Как со мной трахаться, так нос воротит, как с другими — милое дело! — он не кричит, он шипит, как ядовитая змея, мечтает укусить побольнее, а еще лучше со смертельным исходом. Сжимает и разжимает кулак, я, как под гипнозом, смотрю на костяшки пальцев. Я боюсь. Боюсь не за себя, боюсь, что Артём сорвётся, боюсь что этот ужас увидит Лиза. Я не хочу, чтобы дочь видела, как отец подавляет мать, как бьёт её, насилует…

Медленно поднимаю глаза, на меня смотрит голодный хищник. Он жаждет меня, жаждет вкусить мою плоть, порвать меня на части. Это страшно до оцепенения.

Этот зверь пробовал вкус человеческой плоти, вкус крови, вкус страха. Он людоед, и я для него добыча.