Проданный ветер

– Это все, потому что работаем проворно, да непрестанно, с кораблями иноземными торговлю ведем – благо господь способствует торгу, да обмену.

– А где же жители вашей слободы? Неужели все на промысле? Что-то я никого не вижу.

Иван остановился и, глядя, на дома слободы проговорил:

– Знал я, что нет никакого обоза на Словянке, хотел, что бы ты лично убедился в этом от Георгия, к которому сейчас заходили. Потому и команду дал, что бы все кто не на промысле, от мало до велико, шхуну вашу разгружали. Лодками все, в схроны перевозим.

– Отчего же в слободе хранить не решаетесь? Коридорный нам сказывал, что по протоке можно от вашего озера, почти до самой шхуны добраться.

– Береженого Бог бережет, – отозвался тот со вздохом, – уж больно времена ноне не спокойные.

– Попросить тебя хотел, что бы казачков в форте «Око империи» похоронили по христиански…, не гоже им на стене храма распятыми висеть.

– Чугучи там пока своих соплеменников вывозят, да оплакивают, но ты не сомневайся, непременно похороним. Скажи лучше, какими силами вы этот форт держали? Судя по количеству убиенных, баталии там разворачивались не шуточные!

– Шестеро нас там было…, всего шестеро, – отозвался поручик со вздохом.

Староста внимательно посмотрел в печальные глаза гостя, и тихо произнес:

– Крепко воевать умеешь, офицер, ловко уж больно ты их поколотил со своими полчанами, слов просто нет.

– Учителя были в Крымскую компанию отменными! Подскажи, как нам теперь с урядником в Ново-Архангельск попасть?

– Ну, пехом не советую, непременно в какой-нибудь залом попадете, лучше туда по воде идти. Да вы бы не торопились с этим путешествием, отлежались бы малость, здоровье поправили, а потом мы бы вас по воде доставили. А там глядишь и с нашими мужиками вернулись бы обратно!

– Пожалуй, это самое разумное, что мы можем сейчас предпринять. На том и порешим, наверное.

Вернувшись со Степановым в гостевой дом, Орлов оставил казака на первом этаже со словоохотливым коридорным, а сам, поднявшись на второй этаж, с наслаждением повалившись, на свою кровать и стал напряженно думать. С одной стороны стоило действительно отлежаться, восстановить силы, поправить свое здоровье, с другой стороны их мог поджидать кто-то в Ново-Архангельске, оставленный специально для связи с ними, с инструкциями о том, что делать дальше. Но как долго будет ждать их этот человек, Орлов не знал, а перспектива остаться без весточки, на уже проданной земле, сулила лишь дополнительные трудности. Угнетало и то, что поделиться своими опасениями он не мог даже со старостой слободы. Не давала покоя и буквально терзала мысль о пропавшем обозе полковника Калязина, с которым он бок обок жил все эти последние годы, терпя все лишения и тяготы. Мучило и известие о продаже Русской Америки, которое нашло, наконец, внятное подтверждение. Он вспомнил, как ее уже пытались продать, во время Крымской компании, хотя и фиктивно, задним числом, опасаясь, что в начавшейся войне англичане, которые обладали более мощным флотом, смогут захватить далекую и слабо защищенную колонию. Тогда фиктивная продажа не состоялась из-за ее юридической уязвимости. Кроме этого поручик Орлов чувствовал свою вину за погибшего инженера Неплюева, которого он не уберег и который принял смерть в этих леах.

«– Эх, Иван Иванович, как же не повезло тебе, – подумал он, вспомнив ершистого инженера, – не увези тогда с кирпичного завода тебя Сулима, наверняка был бы ты еще жив.»

Его Орлова, поразил поступок этого, в общем-то гражданского человека, который сознательно пошел на мученическую смерть, но отказался привязывать к карте латинян данные по их изысканиям.

– Беречь Сулима, тебя должен был. А, раз искалечил и на смерть бросил – значит, отказ от тебя получил, – прошептал офицер, глядя на потемневшие доски потолка.

Лишь под утро он, приняв решение, остаться на пять-шесть дней в слободе. Преследуя две цели – восстановить силы перед новыми испытаниями, которые могли обрушиться на них в свете произошедших событий. Во-вторых ему хотелось хоть чем-то помочь оставшимся в слободе старикам и женщинам с несколькими малолетними детьми. Которые, терпеливо дожидались возвращение своих мужчин, занятых на разгрузке судна.

Орлову вместе со Степановым приходилось колоть дрова, таскать воду в деревянных ведрах, таскать ивовые корзины с бельем к озеру и обратно, доставляло удовольствие и общение с карапузами – этими новыми жителями свободной слободы Николаевской.

Спокойная, размеренная жизнь в слободе, оборвалась уже на четвертый вечер, когда в двери дома Степана, где он после бани чаевничал с гостями, кто-то настойчиво постучал.

– Двери открыты! – крикнул хозяин.

Двери открылись, и в дом вошло двое индейцев, вооруженных винчестерами, с огромными ножами, висевшими в ножнах на широких ремнях. Судя по их свирепым лицам, стиснутым зубам и бегающим глазам, стало понятно, что пришли они не с не добрыми мыслями.