Профессия

         Он удивился, что я знаю о нем. Но если мышь знает о существовании кошки и сама идет к ней, это не грозит кошке особой опасностью. Энжи сказала, что информация получена не от нее и что дело очень важное... что я оказался достойным соперником и заслуживаю того, чтобы Зак поговорил со мной. Она поручилась, что я не агент ФСБ. Сказала, что я отступлю после этого разговора и буду нем, как могила. Для Зака, пожалуй, этот случай – прецедент. Но его не очень беспокоит, что будет «потом»... 

         Я отлично понимаю, чем рискую. Я беззащитен. Но с другой стороны – я и безопасен. Зак назначил встречу в отеле. Энжи осталась за дверью, а я вошел в номер.

         Я вошел. Номер чем-то напоминает пещеру, в которой Иванна прячется от пуль и взрывов. Полумрак, шторы задернуты, в углу, в кресле – силуэт человека...

         Темная фигура. Зак – призрак в большей степени, чем Энжи. Он нематериален. Он не снимает черных очков и не торопится говорить, рассматривает меня.

– Я очень благодарен вам за то, что согласились на эту встречу, – говорю я вежливо. – Не знаю, послужит ли для вас это гарантией, но моя жизнь целиком и полностью в вашей власти...

– Это гарантия не имеет особого значения, – Зак качает головой. – Ваша жизнь, господин Бартенев, нас не интересует. Что интересует вас?

– Всего лишь один вопрос, который касается дела Иванны Слуцкой...

         Сросшиеся брови Зака изгибаются над черными стеклами очков.

– Кто отдал этот приказ?

         Он усмехается. Поднимается.

– Разговор окончен.

– Но вы же знаете, что эта женщина невиновна! Этот заказ – ошибка. Я понимаю, что в вашем деле не случается ошибок, то есть не должно случаться. Я уважаю интересы вашей организации, но этот заказ идет в разрез с вашими интересами. Слуцкая не имеет и никогда не имела отношения к военной кампании...

         Зак смотрит молча. Его реакция теряется за очками.

– Поэтому я здесь, Зак. Я прошу вас исправить эту ошибку.

– Мы ничего не намерены исправлять. Нет никакой ошибки.

– Вы не можете это знать наверняка!

– Я получил приказ.

– Даже Бог ошибается!

         С Заком сантименты не работают.

– Мой Бог не ошибается! – отрезает Зак. – Вы зря потеряли время. И напрасно рисковали. Приказ не может быть отменен, потому что приказы не обсуждаются.

– Но вы же не знаете ни одной причины!

– Я не спрашиваю о причинах распоряжений моего начальства. Это не... не левая работа, за которую берутся наемники. Это дело – в интересах организации. Приказ должен быть выполнен в течение строго определенного времени. Было несколько имитированных покушений и одна неудачная попытка. Энжи – последний исполнитель. Вы, насколько мне известно, уволены с должности телохранителя. Для вас это дело уже должно быть закрыто. Энжи совершила ошибку, отложив выполнение задания. Я позволил ей это. Теперь вижу, что и сам ошибся... 

– Зак!

         Я пытаюсь ухватиться за тонкую ниточку, за соломинку, за собственные волосы, только бы вытащить жизнь Иванны...

– Зак... еще одна секунда! Вы не слышите самого себя! Так, как вы говорите, – так не бывает. Не может быть, чтобы я ошибся, чтобы Энжи ошиблась, чтобы заставила ошибиться вас. Такого никогда не случалось раньше. Зак, ошибку совершил только тот, кто отдал этот приказ! Пусть ваш Бог не ошибается, но не он решил отнять жизнь у Иванны. Я прошу вас только убедиться в том, что ошибки нет, что ее не перепутали с кем-то. Я поверю вам. Я приму любое наказание за свою настойчивость... 

         Зак хмурит брови.

– Как вы связаны с этим делом?

– Я люблю ее.

– Вы любите Слуцкую? И это... мелкое личное чувство заставило вас проделать такой сложный путь... в поисках истины?

         По сравнению с национальными интересами, которым служит Зак, это – мелкое... личное... незначительное... ничтожное...

– Я прошу вас... прошу только об одном – связаться с вашим Богом...

         Парень вдруг снимает очки. Я вижу, что он совсем молод, что у него мелкие, птичьи черты лица и нос с небольшой горбинкой. Глаза – раскаленные угли, губы – белая нить. Губы, привыкшие к молчанию... Он тоже смотрит на меня очень внимательно.

– Я не имею права на подобные «уточнения» приказов моего руководства, – говорит веско. – Но, господин Бартенев, я сделаю исключение – для вас и для себя, чтобы лишний раз убедиться, что ошибок в нашем деле не бывает, и чтобы вы знали, что все публикации о многочисленных невинных жертвах этого конфликта – ложь. Мы не русские, которые оставляют за собой горы трупов. Понимаете это? Случайных жертв не бывает.

         Мне приходят на ум бесчисленные взрывы в Москве и приграничных районах, заминированные школы и театры. Но я молчу. В данном случае меня интересует только одно конкретное дело. И ничего больше.

– Я позвоню вам завтра, и мы договоримся о месте встречи. Я вижу, что вы понимаете наши ценности, и мы уважаем ваш народ. Не уверен, что смогу узнать причины этого распоряжения, но подтвердить его актуальность, думаю, сумею.

– Спасибо, – говорю я едва слышно.

         Зак закрывает лицо очками.

– Ваши личные переживания мне понятны, но, поверьте мне, очень часто субъективное отношение мешает видеть истину. Для меня нет ничего личного, ничего индивидуального. Я – слуга своего народа.