Профессия

         Не киллер, не наемник, не посредник. Зак – воплощенное возмездие, и одновременно – полноценная личность с глубокими знаниями, стойкими убеждениями и собственными понятиями о добре и зле. По его мнению – ангел мести, по моему мнению – ограниченный исполнитель.

         Выражение его лица не оставляет особой надежды. Мы прощаемся, Зак уходит первым. А я сажусь на его место в кресло. Закрываю глаза ладонью, как черными очками. Кто из нас слеп?

         Перед глазами мелькают какие-то розовые пятна. Может, розовая майка Энжи. Может, это розовые стекла, через которые я вижу этот мир. Может, все вокруг черным-черно, выжжено, взорвано.

         Я открываю глаза. В номер входит Энжи.

– Завтра он даст ответ. Тебе. И мне... У меня плохие предчувствия...

– Я уверен, что произошла ошибка. Иванна ни в чем не виновата. Завтра Зак подтвердит это.

– Тогда я получу другое задание...

         И вдруг я понимаю, что это значит. Энжи получит другое задание. Мы никогда не увидимся больше. Не знаю, отпустят ли меня живым. Но для нее – все будет по-прежнему.

         А если это не ошибка – она должна будет закончить работу. Убрать Иванну, убрать меня, замести следы...

         Каким бы ни был ответ Зака – мы расстанемся.

– Энжи...

         Личное мешает видеть. Теперь ей тоже мешает. Она спешит отвернуться.

– Идем, идем, Илья. Отсюда нужно уходить. А уходить всегда нужно быстро...

         Жить вообще нужно быстро. Пока успеваешь.

33. ОТВЕТ

         Мы не ужинаем вместе в ресторанах, не слоняемся по проспектам и не ночуем в одном отеле. Энжи растворяется в своей темноте, а я – в своей. В темноте чужого мегаполиса. В ожидании ответа...

         Я не вижу ничего вокруг: уже чувствую, что мне ответит Зак, и все это наваливается и расплющивает меня.

         Я умираю в чужом мегаполисе. Без авто непривычно. А, может, и не в авто дело. А просто рыбу вытащили из воды и бросили на раскаленный песок. Точнее, она сама выпрыгнула – в надежде исполнить всего одно желание.

         Время до звонка Зака – вечность. Вечность, скрученная спиралью в сутки, но все равно – вечность. Когда я подношу мобильный к уху, замечаю, как трясутся мои руки. Зак называет другой отель и время – через час. Неизвестно, где этот отель. Я беру такси, за час – успеваю.

         Дежавю нет. Совсем другой отель, другая обстановка, светлый номер. Зак без очков, в белой футболке и джинсах. Зак – просто темноволосый парень, может, студент столичного вуза. Тонкий и хрупкий, со слабыми руками. Никак не связной террористической группировки. Просто настороженный малый. Просто Зак.

         Его лицо – мрачно. Настолько мрачно, что я замираю в дверях номера, глядя на его тонкую фигуру. Я еще не знаю, имеет ли выражение его лица отношение к его ответу, но сердце задыхается в предчувствии неминуемой беды.

         Он кивает сдержанно.

– У вас несчастье? – вдруг спрашиваю я, уже не дожидаясь его слов.

– Несчастье? Гибель наших братьев – это несчастье личного характера. Главное, чтобы от этих смертей не пострадало наше общее дело. Это... касается и вашего дела тоже, – говорит он неожиданно. – Вчера я узнал, что человек, который отдал приказ по поводу Слуцкой – погиб.

– Погиб?

– Несколько дней назад. Но я узнал об этом только вчера, когда попробовал связаться с ним.

         Я смотрю на него в полнейшем недоумении.

– И что это значит?

– Дело не в плохой связи, а во внезапности этой смерти… и этой жизни... Понимаете меня?

– Но это же не доказывает, что приказ имел основания!

         Зак смотрит мне прямо в глаза. И его глаза похожи на глаза Энжи: в них и влага, и огонь, и сожаление, и решимость. И в этих глазах – ответ.

– Отмените приказ! – молю я.

– Это невозможно.

– Вы же не смогли его подтвердить!

– Мне не нужны подтверждения. Помня о том, кого уже нет с нами, я вдвойне старательнее должен выполнять его приказы.

– Зак...

– Я понимаю ваше отчаяние, но существуют законы, которые я не в праве нарушить!

         Разговор окончен, но я продолжаю смотреть в его мертвые зрачки...

– Уезжайте немедленно! – отрезает он и выходит, оставляя меня наедине с моим отчаянием.

         Я перевожу взгляд на дверь, на окно... и ничего не вижу. Смотрю на все его мертвыми глазами…

         С Энжи я встречаюсь в шесть вечера в кабинете ресторана «Шарм». Она немного опаздывает, но я жду терпеливо и слепо. Это наше прощание.

         Она входит, закрывает за собой дверь, и мы целуемся. Только потом Энжи всматривается в мое лицо так же, как совсем недавно я сам с надеждой всматривался в лицо Зака.  

– Ты говорил с ним?

         Моя задача – не колебаться, не сомневаться, не молчать ни секунды, не раздумывать...

– Он сказал, что это ошибка. Это был ошибочный приказ. Слуцкая не имеет никакого отношения к Чеченской кампании. Никакой связи нет. Ее с кем-то перепутали.

         Энжи слушает, затаив дыхание. И я чувствую, как на моих глазах выступают слезы.

– Но это ничего не меняет.

– В смысле? – теряется Энжи.

– Отменить приказ он не может, потому что человека, который его отдал, нет в живых. Его убили.

– Его убили?

– Он погиб в Чечне, совсем недавно. Я не успел...

– Мы не успели, – эхом откликается Энжи.

         И добавляет через секунду:

– Зак ждет меня вечером. Он сказал мне, что ты уже уехал.

– Почти уехал.