Прогнозы постбольшевистского устройства России в эмигрантской историографии (20–30-е гг. XX в.)

Великую отечественную войну он воспринимал как катастрофу и «величайшее бедствие», пристально следил за ходом военных действий и желал разгрома Германии[283].

Евразийцы

Николай Николаевич Алексеев

Размышления и споры об историческом пути России, ее приобщенности к Западу либо к Востоку, к Европе или к Азии на протяжении многих столетий занимали умы политических и общественных деятелей, ученых и особенно историков. Решение этой проблемы было тесно связано с представлениями о характере российского развития, органичности и самобытности исторического процесса либо заимствования и привнесения в него чужеродных влияний.

Евразийство как общественно-политическое течение ХХ в. было поглощено решением этих проблем. Оно возникло в 20-е гг. в эмиграции, порожденное условиями российской и эмигрантской действительности, влиянием политической жизни, особенностями восприятия его создателями России и ее истории. Жизнь в эмиграции обостряла чувство утраты Родины, усиливала беспокойство и стимулировала мысли о будущем России. Евразийцы видели развал и несостоятельность дореволюционной российской власти, беспомощность оппозиционных правительству сил (Думы и политических партий), бесперспективность либерализма с его попыткой внедрить в русскую жизнь западнические образцы жизнеустройства, не имевшие прочных традиций конституционализма и правопорядка. Старые, традиционные решения возрождения России в плане правых и левых политических течений и партий (монархия, республика) также представлялись евразийцам, не без основания, бесперспективными.

Евразийцы создали сложную, комплексную общественно-политическую доктрину. Личность, культура, государство, месторазвитие и религия – теоретические основы евразийства, его взаимообусловленные слагаемые. Православие евразийцы рассматривали как «имманентную сущность евразийства», которой подчинялись все другие стороны евразийского комплекса.

Евразийское учение создавалось экономистами, географами, государствоведами, лингвистами, музыковедами и историками. Среди них географ и экономист П. Н. Савицкий, историки Г. В. Вернадский, Л. П. Карсавин, П. М. Бицилли, государствовед Н. Н. Алексеев, лингвист Н. С. Трубецкой, музыковед П. П. Сувчинский и др. Евразийцы выступили сторонниками мультилинейности всемирно-исторического процесса, отвергая идею единонаправленного развития национальных культур. Их заслугой являлась мысль о наличии нескольких цивилизаций как «самобытно развивающихся» комплексов. Всемирно-исторический процесс, по-евразийски, возможно познать только путем изучения индивидуального, своеобразного и неповторимого в противовес общепринятому принципу изучать всеобщее и общечеловеческое.

Общеисторическая концепция евразийцев исходила из следующих основополагающих идей: западноевропейское развитие пагубно для России, она теснее связана с Востоком, чем с Западом, на ее историю существенно влияют геополитические факторы, характерные для Евразии, в России должны быть восстановлены уничтоженные, или «испорченные» западной цивилизацией русский быт, религия, культура – основа восприятия мира.

Главными постулатами евразийской концепции русской истории являлись восточное влияние, татаро-монгольское иго и отрицание европеизации и западничества России. Восточное влияние, татаро-монгольское иго, по убеждению евразийцев, играло определяющую роль в русской истории. С установлением ига евразийцы связывали вхождение Руси в систему мировой истории, под которой мыслилась монгольская держава. Главным достижением периода монгольского владычества, установившегося на Руси, евразийцы считали образование российской государственности, недооценивая ее органическое развитие.

При этом в западничестве осуждались «не попытки использования западной культуры в чужих культурных целях, но стремление к теоретическому и практическому отрицанию особого мира собственной культуры во имя культуры западной». Вредоносным последствием петровской эпохи евразийцы признавали наличие двух идей, выраженных в формулировках: «Россия – великая европейская держава» и «приобщение России к европейской цивилизации».

По мнению евразийцев, «при всей разноцветности» правителей XVIII и XIX в., шел процесс обезличивания и деградации правящего класса, подражания то французскому абсолютизму, то австро-прусской государственности и милитаризму и полной утраты национальной самобытности и религиозности. «Чем ближе к концу XIX века, тем яснее становится, что русский наш орел двуглавый может шуметь только минувшей славой, – писал Алексеев. – Мечты о грядущей славе разбиваются о внешние неудачи и промахи внутренней политики и растущее в государстве революционное брожение»[284]. Если восточное влияние евразийцы признавали государствообразующим и благотворным для России, то европеизацию – самым вредным и пагубным нарушением общественно-политического и нравственно-религиозного строя российского государства.