Прогнозы постбольшевистского устройства России в эмигрантской историографии (20–30-е гг. XX в.)

Алексеев принадлежал к известной школе русских философов и историков права, созданной Новгородцевым. Его учениками, кроме Алексеева, в разное время были И. А. Ильин, Б. П. Вышеславцев, А. С. Ященко, Г. В. Флоровский. Многие идеи этой школы успешно разрабатывали С. Л. Франк, С. И. Гессен и др. Новгородцев высоко оценивал труды Алексеева. В своей замечательной работе «Об общественном идеале» он неоднократно ссылался на книгу Алексеева «Науки общественные и естественные» (М., 1912) и на его переводы произведений Маркса, в частности, на перевод «Критики готской программы»[286]

.

Как создатель государственной теории евразийства Алексеев обращался к теориям государства. Он отрицал общепринятую европейскую теорию государства, основанную на учении естественного права, т. е. договоре граждан с властвующими или между собой, когда законной признавалась та власть, на которую дано согласие подвластных. Подобная постановка вопроса, по Алексееву, утрачивала идею власти. Теории государства Руссо, Монтескье, Мабли, выдвигавшие идеи народного суверенитета, самоуправления, неотчуждаемых прав и личности, олицетворяющей правовые нормы, также представлялась Алексееву неприемлемыми для евразийства. По его мнению, правовые нормы по этой теории отчуждались от реальности, поскольку уравнивали правителей и подчиненных. Эта теория также утрачивала идею власти, ибо власть для евразийцев священна.

Марксистская точка зрения на государство решительно отвергалась, хотя Алексеев признавал огромное влияние марксизма на развитие мировой и западной общественных теорий: «Руссо и Маркс, “Общественный договор” и “Коммунистический манифест” – вот символы, которые олицетворяют всю историю социально-политического движения западного человечества»[287]

. В марксистской теории, по мнению Алексеева, сочетались реальные и нереальные стороны. Если признание государства как орудия классового господства и подчинения являлось реальностью, то «миф» о «земном рае» и отрицании в будущем государства для евразийцев представлялся иллюзорным и анархичным. К тому же, марксистская формула «государство рабочих и крестьян» суживала понятие государства; из этой формулы выпадали понятия о жизни разных социальных слоев, в том числе буржуазии. Не разделял Алексеев и идеи зависимости политической власти от экономики. «Экономическую мощь» он ставил в зависимость от «психической мощи», от иррациональных способностей властвующих. Пониманию сущности, структуры и роли государства Алексеев уделял большое внимание.

Следует, однако, заметить, что имелись известные различия в евразийском определении государства. Так, Л. П. Карсавин считал государство формой проявления культуры, Алексеев же рассматривает государство как реалист-правовед. Государство для Алексеева – властная структура, сильная своей организацией. Государство, как считал Алексеев, имеет две стороны: стихийную «как абсолютный, естественный факт при первом сближении людей, которые объединились в государства на основании инстинкта» и сознательно действующую как «организация общественных сил для достижения совокупных целей».

Элементами государства Алексеев считал территорию, население и власть. Территория, или месторазвитие, определяет как экономическую, так и политическую сферу деятельности людей. По мнению Алексеева, характер государства предопределен природой, месторазвитием и не зависит либо мало зависит от пожеланий людей. «Человеческим материалом» является народ; его психологические и физиологические особенности, как считал Алексеев, являются главным двигателем государственного развития. Характер власти, по мысли Алексеева, зависит от величины месторазвития, системы хозяйства, особенностей народа, от внешних факторов и межнациональных отношений. Нарушение властных отношений ведет к насилию, которое необходимо сводить до минимума. Власть осуществляется правящим слоем, являясь социально-психологической основой всякого властвования, независимой от сознательной человеческой деятельности.

Рассматривая различные теории власти, Алексеев касался и классовой теории, по которой государство – организация классового господства и принуждения. Эту марксистскую позицию он признавал научно обоснованной, но не универсальной. Алексеев считал, что с исчезновением эксплуатации изменится назначение правящего слоя, будет утрачиваться классовое и приобретаться функциональное значение власти, служившей выполнению общегосударственных задач. Вместе с тем в реальном мире, где имеет место борьба добра и зла, надолго сохранится насилие, поскольку государственное принуждение является меньшим злом в сравнении с анархией, произволом и безгосударственным разбоем[288].