Проклятье на последнем вздохе или Underground

Жанна, жена узбека, с очень подкорректированным жизнью сознанием, поначалу сильно смущалась своих московских гостей, что накладывало неловкость на общение. Импозантный Альберт и его юная худенькая жена вызывали в Жанне некоторую робость. Наверно Альберт это предвидел и поэтому был так предупредительно вежлив. И Рита в этом увидела ещё одно из его достоинств и перестала злиться почти до самого вечера.

Вечер, как и прошедший день, был душным и Жанна накрыла стол в саду, где было прохладнее, чем в доме.

Свёкор Жанны, молчаливый сухощавый старик, тоже страдавший каким — то недугом, немного побыл вместе с гостями, следуя восточному обычаю, по которому неуважением к гостю будет не покушать с ним за одним столом.

За столом главенствовал он. Сидел он на ковре, по — восточному поджав ноги, а говорил только на русском, даже без акцента. К представительному Альберту обращался не иначе, как «уважаемый»! А свою сухонькую, и так немногословную жену периодически затыкал фразой — Молчи, женщина!

Рита так и не услышала её имени.

Свёкор не спеша налил чай в пиалу, снова перелил его в чайник, потом опять разлил по пиалам и подал каждому.

Рите это показалось забавным, но, глядя на невозмутимо спокойного Альберта, она потупила глаза в пол, стараясь сдержать улыбку. Чужие обычаи надо уважать, особенно, когда ты в гостях.

А для гостей не пожалели заварки и настоявшийся зелёный чай оказался немного терпким. Зато розоватый, рассыпчатый плов был, безусловно, вкусным. Жаль, что его подали так поздно. Есть много жирного на ночь и Рита и Альберт не решились.

Вскоре родители Рустама и его младшая сестра ушли спать в дом и забрали с собой детей.

А Рите с Альбертом, не смотря на усталость от перелёта, спать не хотелось. Бархатное небо, усыпанное алмазами, холодно мерцающих звёзд, зачаровывало. А вокруг бесшумно дышала густая жара.

— Ты счастлива? — спросил вдруг Альберт Жанну.

И Рита недовольно отметила, что голос его дрогнул.

— Я не знаю, — очень тихо ответила Жанна, словно боялась, что их могут подслушивать. Видимо, она уже усвоила восточный менталитет: не отвечать на вопросы прямо, не говорить слов: да и нет.

— Когда мы приехали в Самарканд на практику, нам устроили экскурсию. За день мы, осмотрели архитектурный ансамбль Регистан, мечеть Биби — Ханум с огромным куполом, отливающей на солнце глазурью — зачарованно рассказывала Жанна. — Меня ни на минуту не покидало ощущение восторга, будто я и впрямь попала в сказку.

Уже под вечер мы попали в мавзолей, где храниться мумия Амира Тимура по прозвищу Тамерлан. При жизни он был жестоким завоевателем. Считается, что его гробницу трогать нельзя, потому, что вместе с ним в саркофаге захоронен кровожадный бог войны.

И действительно, при двух раскопках в мавзолее учёные свидетельствовали, что при вскрытии саркофага в воздухе появлялось прозрачное, розовое облачко со сладковатым запахом. И оба раза потом начинались кровавые войны. Последняя — в сорок первом году.

Альберт не мог отвести от Жанны глаз. Сейчас, в тёплой темноте ночи, при свете тускло мерцающей лампы, она казалась ему сказочной Шахерезадой. Только её рассказы мало напоминали сладкие сказки.

— Сам Тамерлан покоится не в той гробнице, которую показывают туристам, а в другой, которая находится в небольшом нижнем зале. И наша староста Марина — любительница острых ощущений, из кожи вон вылезла и за деньги уговорила сторожа провести нас в нижний зал. Там я, Марина и её подружка Светлана вдоволь нафоткались возле настоящей гробницы с нефритовым покрытием, которое сдерживает низменные страсти человека и сторожит злобный дух войны.

Сторож нас предупредил, что это нам даром не пройдёт и обязательно аукнется.

Так и случилось.

Светлана потом на раскопках сильно поранила руку. Так сильно, что ей пришлось вернуться в Москву.

— А мы с девчонками тогда на практике уже на второй неделе раскопок нашли амфоры, посуду целую и черепках и золотые украшения. Много золота, — нехотя вспоминала Жанна. — Мы так радовались и тогда ещё не знали, что у пустыни тоже есть уши. И нас услышали.

Бандиты пришли той же ночью. Они увезли с собой всё золото. И ещё увезли Маринку. И больше мы её не видели.

А на утро приехала милиция и нас всех препроводили в дежурную часть. Следователя ещё не было. Я плакала. Меня трясло от пережитого страха и полной неизвестности нашего будущего. Тогда я впервые поняла, что нет ничего более ошибочного, чем полная уверенность в собственной неуязвимости.

Рите показалось, что Альберт как — то изменился в лице и даже не пытался скрывать этого. Понятно, что судьба Жанны — его первой настоящей любви, до сих пор была ему не безразлична.

— А Рустам сказал мне и Амине: уходите, — продолжала свой монолог Жанна, словно её прорвало и теперь она хотела кому — то высказаться. Тому, кто не мог бы причинить ей вреда.

— Почему? — возмутился другой милиционер.

— Они ничего не знают, я вижу, — и Рустам вытолкал нас за дверь.

Мы вернулись в наш лагерь. Мне было страшно. На другой день наших всех отпустили, но следователь приезжал ещё несколько раз.