Проклятие рода

- Вся беда опять в переводе древнееврейской письменности. Соединительный суффикс «вау», который в «Книге судей», что лежит перед нами, - пастор дотронулся до Библии, - переведен, как «и»: «…по возвращении моем с миром от аммонитян, что выйдет из ворот моего дома на встречу мне, будет Господу, и вознесу сие на всесожжение». А знатоки древнего языка иудеев трактуют его, если есть перечисление – другое предложение, взаимоисключающее первое, как разделительный союз «или», что полностью меняет смысл, ибо человеческая жертва противоречит замыслу Господню. Иеффай предложил или обет Господу или, если Его это не устроит – жертву. Далее сказано, что «он совершил над ней обет свой, который дал, и она не познала мужа…» , но нет ни слова о жертвоприношении. И хоть сказано, что дочери Израилевы ходили ее оплакивать, но это же слово в других местах переведено, как «воспеть хвалу» и «разговаривать». Дочь Иеффая, внучка блудницы, стала монахиней, и к ней ходили помолиться вместе и поговорить. Напомню также, что судьями Израильскими были первосвященники Илий и Самуил, и это ставит Иеффая на одну ступень с ними. – Веттерман ощущал невероятную усталость. Его аргументы иссякали. В этом диспуте упорство оппонента основывалось не на знании теологии и богословских источников, а на непостижимой для пастора внутренней убежденности сына в собственной правоте. Те доводы, ссылки на Библию, что Андерс привел в начале этой тяжелейшего для отца разговора, были лишь игрушечным щитом, приманкой, на которую клюнул опытный богослов, в пылу своей виртуозно выстроенной полемической атаки, увлекся, разбил, казалось, неумелую и непрочную оборону оппонента, и не заметил, как под легкой защитой оказалась непробиваемая броня, и вся сила ударов давно была ею погашена.

- Отец! - Андерс поднялся. Его взгляд, родных, до боли знакомых материнских глаз, встретился с взглядом отца. Веттерман понял, что проиграл, быть может, самый важный диспут в своей жизни. По крайней мере, сейчас ему казалось именно так. – Я согласен со всеми твоими доводами и аргументами. Тем более, я согласен с учением нашей церкви, Священным Писанием и трудами величайших богословов. Но я человек, и как человек, я грешен. Мой грех состоит в том, что я не могу простить другого человека, совершившего столь… - сын замялся на мгновение, подыскивая подходящее слово, помягче, видя растерянность и огорчение отца - … явную несправедливость по отношению к церкви, но более по отношению к тебе. Я не сужу ее, я просто подвожу итог свершившемуся. Для меня она умерла, и это я считаю лучшим исходом для всех. Обещаю тебе, что отныне буду молиться и просить Господа снисхождения и прощения ее грешной души, а также придания сил и мне для покаяния в этом грехе. Я выполню и твою просьбу, несмотря на то, что не согласен с правомочностью выбора того поприща, которое ты от чистого сердца желаешь мне. Я это сделаю из любви и глубочайшего уважения к тебе.

Входная дверь хлопнула, и в дом вошел пожилой стражник из охраны ворот. Споткнувшись о порог и загрохотав доспехами, он тихо чертыхнулся, успел поймать, чудом не слетевший с головы шлем, который был ему явно великоват, смутился, толи от ругани, толи от собственной неуклюжести, глухо пробормотал:

- Какой-то русский монах передал письмо для господина пастору от новгородского архиепископа. – Сунул измученному Веттерману свиток грамоты и быстро удалился, старательно смотря под ноги и придерживая шлем освободившейся рукой.

Нежданный гость, прервавший их разговор, был на руку Андерсу.

- Не смею мешать тебе, отец. Дозволь удалиться. – Не дожидаясь ответа, сын молниеносно покинул комнату и ушел к себе.

Обессиленный пастор развернул бумагу. Новгородский архиепископ Макарий приглашал его к себе завтра на беседу. К пяти часам дня. Это был абсолютно неожиданным. Православные священники, а тем более, архиереи никогда не встречались ни с католиками, ни с лютеранами, оставляя подобную, как они считали, скверну светским властям. Веттерман даже не мог сейчас сосредоточиться и предположить причину столь внезапного приглашения. Его занимала лишь одна мысль, которую он повторял раз за разом:

- Господи, вразуми моего сына… - Но память упорно возвращалась в прошлое…

Он погрузился в воспоминания.

Глава 5. Что хранит память человеческая…