Проклятие валькирии

Ингольв, откинув со лба темные пряди, развернулся и ушел. И на душе стало как-то легче от того, что он не будет наблюдать. А вот Гагар, перед которым теперь тоже вина висела, смотрел во все глаза, стоя за спинами остальных рабов и возвышаясь над ними достаточно, чтобы все видеть. И лишь приглядевшись, Асвейг заметила, что на его лице красуются свежие кровоподтеки. Никак Ингольв разукрасил, когда узнал, что тот за беглянкой не уследил.

Асвейг толкнули в спину, и она от неожиданности упала на колени. По ушам резанул треск разрываемой ткани, и между лопаток лизнуло сыростью. Платье содрали с плеч, а руки связали на запястьях и, перекинув веревку через крюк на вершине столба, потянули вверх, заставляя снова встать. Рабыни начали отворачиваться, одна за другой. Даже Ингеборг опустила взгляд, хмурясь и комкая накинутый на плечи платок. Кажется, всех то, что сейчас происходило, трогало больше, чем саму Асвейг. В голове было пусто, она как будто смотрела на себя со стороны, пытаясь не пустить внутрь панику и страх. Может, так будет проще перенести. И лучше не знать, сколько ей положено ударов.

Вефаст остановился чуть в стороне за спиной. Отогнав Бьерну подальше, буркнул:

— Ну, рыжая, терпи. И благодари Ингольва за то, что щадить тебя буду. Не хочет он, видно, чтобы я шкурку тебе попортил.

Она не успела осознать всего смысла его слов, как спину обжег первый удар. Она ожидала чего угодно, но не такого. Вдох застрял в груди острым камнем, а на глазах тут же выступили слезы. Огненная полоса расчертила кожу от лопатки до лопатки. Едва сумев удержаться от крика, Асвейг только всхлипнула и вцепилась пальцами в веревку. Если этот удар был вполсилы, то каково же, когда бьют, не жалея?

Хлыст щелкнул, взметнулся темным вихрем и вновь опустился на спину. И еще. С каждым новым ударом е глазах мутилось сильнее, и все предупреждения Гагара так ясно вспыхивали в памяти — словно шипами кололи. А после все начало меркнуть. Лишь короткими, будто освещенными всполохами молний кусками, билось в голове недавнее видение из прошлого. Амулет, словно только что вынутый из раскаленных углей, жег грудь. В пальцах рук покалывало то ли от тугой веревки, то ли от разросшегося внутри лилового пламени. Асвейг будто бы видела его, ощущала, как дрожащие языки этого губительного огня ищут себе выход.

Получается, Хель была права? Сколько она еще сможет держаться, чтобы не выплеснуть свою ненависть на людей? Кто пострадает первым: Вефаст, Гагар или Ингольв?

Теплая и ласковая мгла затопила разум, когда Асвейг вновь попыталась отрешиться от боли, что огненной сетью уже охватила всю спину и проникала в нутро. Она опустила голову, чувствуя, как все же полились по щекам слезы, и повисла в путах без чувств.

Глава 10

Ингольв чувствовал каждый удар плетью, что приходился на спину Асвейг, хоть и сидел безвылазно в своем доме с самого утра. Огненные полосы не обжигали спину, и кожа его не вспарывалась свистящей кожаной лентой, но внутри все содрогалось. И дышать становилось все трудней. Пламя в очаге то вспыхивало ярче, то почти совсем угасало, когда в голове делалось муторно. А ведь Инголье нарочно попросил брути Вефаста, которому сейчас приходилось наказывать девушку на глазах у всех рабов, не бить ее слишком сильно. Он пообещал, что наградит его, если тот исполнит просьбу. Трелль посмотрел на него сочувственно: ему самому Асвейг нравилась больше других, и в пригляде за ней он мог соперничать с Гагаром. Пообещал, что пощадит ее против обычного. Хоть и может после схлопотать за это от хозяйки. Ингольв ранее просил и Сиглауг заменить избиение за побег на что-то другое, не столь жестокое. Но вот объяснить, почему, не смог, хоть и рвалась с губ правда. Пожалуй, даже она не смогла бы заставить Сиглауг изменить решение.

Ингольв лежал на постели, уткнувшись лицом в покрывало. Все собирался встать, но не мог, чувствуя, как с каждым мигом ему становится все хуже.

Он слышал, как, впустив в дом обрывки дворового шума, открылась дверь, и кто-то вошел. Огромная тень на миг закрыла свет очага и приблизилась.

— Хорошо так тебя тут размазало, — вздохнул Лейви. — И скажи еще, что не из-за твоей рабыни…

Инголье повернул к нему голову и нашел силы лишь дернуть желваками. Скальд усмехнулся, покачав головой. Отошел и вернулся с кружкой воды, а после помог приподнять голову и приложил глиняный край к губам.

— Как ты догадался? — прохрипел Инголье, когда от прохладного питья ему чуть полегчало.

Лейви обернулся на дверь, словно опасался, что кто-то его услышит. Сейчас, пока в Скодубрюнне оставался Фадир и его воины, нужно держать ухо востро. А уж о слабостях Ингольва вовсе никому лучше не знать, иначе тут же найдутся желающие ткнуть в больное место пальцем, а то и ножом.

— Я еще в прошлый раз заметил, — скальд развел руками, — как ты еле на ногах держался, когда она хворала. И сейчас носа не кажешь. Как скрывать будешь? Она долго пролежит после. Хотя брути больше по воздуху мажет.