Пролетая над гнездом дракона

Однако Лубея не так просто провести. Словесной клятвой он не удовлетворился, потребовал совершить кровавый обряд. В полдень неподалёку от крепостной стены на специально возведённом помосте маркизу предстоит облачиться в форму вражеской армии, опуститься на колени перед султаном, произнести нужные слова, а после этого в подтверждение их искренности собственноручно казнить бывших соратников. Обречённых выбрали из попавших в плен воинов герцога.

— В замке уже знают, — Цветла скосила глаза на несчастную старушку, которая качалась от слабости, кусала губы с остановившимся взором. — Лубей нашёл способ известить о предстоящем спектакле.

— Это… бесчеловечно… — горло Влады сдавило.

Хотелось броситься обратно на кровать и разреветься в голос, одновременно с этим тянуло на воздух: бежать к Лубею, высказать ему всё. Сам виноват, что девушек увели, нечего было монету хватать! И вообще, не взял бы заложницу, не требовал за неё выкуп, никто бы и не явился сюда за ней! Понятно, что султана не переубедишь.

А Беркут? Неужели он…

— Нам разрешили поговорить, — очнулась Людмила Викторовна. — Он полон решимости. Сказал: «Сделаю, что должен».

— Что маркиз подразумевает под этим долгом?

— Не знаю, но боюсь, что выжить не надеется. — Людмила Викторовна сжала ладонь девушки, словно с силами собиралась, отпустила её и, вытащив из волос гребень, раскрутила пучок, начала расчёсываться. — Пойдёмте, золотые мои, уже скоро.

Влада едва успела переодеться и заплести косу, как снаружи послышались гулкие удары, созывавшие свидетелей к подмосткам. Цветла и Влада взяли Людмилу Викторовну под руки и повели, присоединившись к общему шествию. Хотя надеяться особенно было не на что, они подбадривали друг друга ничего не значащими фразами, только чтобы не молчать. Воздух словно сгустился от нарастающей тревоги. Дышалось с трудом, во рту пересохло, нос забило пылью, поднятой сотней ног шедших впереди людей.

Поднялись на холм. Здесь, в прямой видимости от замка, по приказу Лубея построили эшафот, в центре которого лежал плоский камень с выдолбленным жёлобом для стока крови — плаха. Около грубо сколоченной широкой лестницы стояли четверо приговорённых. Цветла, прислушавшись к разговорам, выяснила, что это те немногие из выживших пленников, кто отказался присягать Лубею. Именно этих верных герцогу людей предстояло казнить Беркуту в доказательство верности клятве.

Среди обречённых на смерть особенно выделялся щуплый паренёк, почти подросток. Одежда его, как и у остальных, висела клочьями, а на теле почти не было татуировок, наносимых в память о совершённых подвигах. Юноша старался держать голову высоко поднятой, но иногда бросал короткие взгляды на рослого палача, вооружённого топором. Тому предстояло вручить оружие маркизу непосредственно перед совершением кровавого действа.

Великий султан стоял чуть в стороне на постеленном на траву красном ковре. Он совершенно не обращал внимания ни на пленников, ни на собравшуюся вокруг толпу. Смотрел на стены замка, время от времени поднося к глазам зрительную трубу. Ждал, когда среди собравшихся на крепостной стене появится тот, ради кого всё и затевалось.

Влада активно работала локтями. Цветла помогала Людмиле Викторовне — они обе, как две лодочки за ледоколом, тянулись за Владой. Пробрались в первый ряд и уткнулись в сцепленные руки охранников. Ни поднырнуть, ни перепрыгнуть не получалось. Два ближайших дружно гаркнули на девушку, заставив замереть. Хотелось добежать до султана и сказать ему пару ласковых, хотя это было бы бесполезным сотрясанием воздуха. Запущенный маховик не остановить.

Людмила Викторовна первой увидела Беркута и застонала, бессильно сжимая кулаки. Проследив за взглядом старушки, Влада тоже заметила угрюмо шагавшего к лобному месту маркиза. На нём были кожаные доспехи с отличительными знаками, встречавшимися только у ближайших сподвижников Лубея. Похоже, султан решил представить опального сына герцога тем, кому готов всецело доверять. Это было, без сомнения, притворством. Иначе вокруг эшафота не стояло бы столько вооружённых людей.

Как он красив — подумалось. Полное решимости лицо не выражало ни страха, ни сомнений. Сердце замирало от мысли, что ещё несколько минут, и жизнь этого удивительного мужчины прервётся. Влада не сомневалась, что Беркут откажется казнить соотечественников, а значит — сам обречён.

* * *

Беркут шёл, не поворачивая головы ни к толпе, отделённой от султана и эшафота кольцом стражи, ни к самодовольно улыбавшемуся Лубею. Не взглянул на приговорённых. Его интересовал только замок и отец на его обзорной площадке. Без оптического прибора различить лицо было невозможно, однако бордовый плащ ярким пятном выделялся на фоне остальных. Герцог пришёл полюбоваться на позор отверженного сына.