Пророчество о пчелах

– Шрёдингер изобрел формулу «наблюдатель влияет на то, что он наблюдает», – продолжает Альберт Биттон. – Как же далеко вы проникли в прошлое со своей духовной машиной времени?

– В Средние века, – гордо отвечает Александр.

– Раз так, вы меня обогнали. Мое наивысшее достижение – одна секунда. Да и то, путешественник во времени – это протон, частица меньше атома. Для этого рекорда потребовалась феноменальная энергия.

Он смеется и закашливается.

– Приятно, что такой серьезный ученый, как вы, открыт теориям, отвергаемым большинством людей! – с воодушевлением выпаливает Александр.

– Это фундаментальная позиция! – поддерживает его Альберт Биттон. – Все великие научные открытия были сначала сделаны «в мыслях», а потом подтверждены реальными экспериментами. Жюль Верн и прочие придумали полет на Луну, а потом миссия «Аполлона» сделала эту мечту реальностью. Герберт Уэллс описал в своем знаменитом одноименном романе машину времени, и она рано или поздно непременно будет изобретена. Единственный вопрос – когда?

Мелисса берет тонкий белый сухарь, который рассыпается у нее в пальцах, прежде чем она успевает его раскрошить.

– Это еще что такое?..

– Бездрожжевой хлеб, – отвечает ей Альберт Биттон. – Сейчас Песах, примерно как ваша Пасха, а в Песах мы не едим обычный хлеб.

– Этот кибуц более религиозный, чем наш, – вставляет Менелик.

– Почему вам нельзя есть хлеб?

– Моисей увел евреев из Египта в пустыню, – начинает Альберт. – Кто-то спросил: «Вы догадались захватить соль?» Ответ был: да. То же самое с перцем, мукой, сахаром, кофе, кукурузными хлопьями, горчицей…

– Вы смеетесь? – недоумевает Мелисса.

– Я шучу, так я рассказываю о многих вещах, чтобы их оживить. Когда дошли до хлебопекарных дрожжей, выяснилось, что о них-то никто не подумал.

– Два миллиона человек уходят в пустыню, и никто не позаботился о дрожжах? – удивляется Александр.

– Никто. А в пустыне – вот странность! – дрожжей не нашлось. Решили замесить тесто без дрожжей. Оно не поднялось. В память о той «оплошности» мы неделю не едим ничего, в чем есть дрожжи. Если разобраться, они содержатся почти во всем.

– Мы не едим и не пьем в эти дни ничего, что связано с брожением: хлеб, вино, сыр… – дополняет Менелик.

– Удобный случай прибраться в кухонном шкафу, – завершает свой рассказ Альберт.

Французы убеждаются, что ни в одном блюде этой столовой нет даже следа дрожжей.

– Если хотите, это – познание истории через желудок, – продолжает Менелик. – Каждому нашему празднику свойственно какое-то кушанье или особый вид трапезы. Например, чтобы лучше помнить историю Моисея, мы едим и пьем на трапезе в Песах следующие продукты: смесь толченых орехов и тертого яблока в напоминание о том, как наши предки делали кирпичи для пирамид; горькие травы в напоминание об их изнурительном труде; соленую воду, символизирующую пролитые ими в Египте слезы, и так далее.

Похоже на мадленку Пруста[35]: незабываемая ассоциация определенного вкуса с конкретным событием или чувством. Мне тоже будет полезно использовать такую технику.

– А что, терпимо, – говорит Мелисса, пробуя мацу.

– На Ту-Бишват, Праздник деревьев, то есть обновления Природы, надо съесть пятнадцать разных как можно более экзотических плодов. В Суккот, праздник кущей, мы едим финики и лимон. В Пурим, карнавал в память о победе над вавилонским министром Аманом, мы уписываем сладкие-пресладкие булочки.

– А есть такой праздник, когда уплетают мед? – спрашивает Рене.

– Да, это Ханука, праздник света, примерно когда у вас Рождество. На Хануку детям дают мед, – отвечает Альберт Биттолн.

– Еще нам положено съесть вареное яйцо в память разрушения храма Соломона, – вспоминает Менелик. – Кстати, мы здесь именно из-за храма.

Менелик жестом просит своего французского друга объяснить, что к чему.

– У нас возникли кое-какие проблемы в Иерусалиме после попытки «диких» раскопок, – сознается Александр.

– Так это вы забрались под котель? – удивляется Альберт Биттон. – Я слышал об этом в выпуске новостей.

– Мы не смогли остаться в шаге от ответа на наши вопросы, не попытавшись его получить, – оправдывается Александр.

– Как это ни трудно, мы не собираемся опускать руки, – вставляет Рене. – Наоборот!

– Значит, вы и здесь, в Акко, намерены наделать глупостей?

Французам обидно это слышать.

– Я пошутил, – отступает Александр.

Некоторое время все молчат. Наконец Менелик возобновляет разговор:

– Альберт уже на пенсии. Он привез в Израиль свою дочь Ванессу, сделавшую алию – репатриацию в Израиль.

– Семья – это очень важно, – подтверждает Альберт. – Мне хотелось увидеться с внуками. Теперь мы живем здесь все вместе.

– Альберт помогает археологам: он работает на раскопках в цитадели тамплиеров в Акко, – объясняет Менелик и обращается к Альберту: – Когда мы сможем туда отправиться? Моим друзьям интересно, возникнет ли у них и здесь чувство дежавю.

– Под конец дня. Из-за жары сиеста здесь – это святое.