Пророчество о пчелах

Александр приносит бутылку бордо и наполняет бокалы. Мелисса, подняв свой, говорит:

– Выпьем за царя Митридата!

Они молча пригубливают вино. Рене чувствует себя не в своей тарелке.

– Чем вы занимались перед моим приходом? – интересуется Мелисса.

Александр, помявшись, сознается:

– Мы проживали свою «средневековую молодость» при помощи регрессивного гипноза.

– Опять прежние жизни, о которых ты говорил мне сегодня утром?

– Теперь я в них поверил, – говорит ей отец.

– У меня впечатление, что у тебя богатое воображение, не хуже, чем у Рене.

– Представь, у меня получилось! Хочешь тоже попробовать? Ты ничего не теряешь.

Мелисса качает головой.

– Мне дороги остатки собственного достоинства. А вы, по-моему, совершенно распрощались с вашим рацио. А еще профессора… Эзотерические практики – вот чем вы здесь занимаетесь. Это настоящее…

Уж не колдовство ли?

– … сумасшествие! Держите язык за зубами, а то Министерство высшего образования, не ровен час, прознает, что президент Сорбонны в компании одного из своих лекторов предается странноватым сеансам…

Рене удивлен ее непримиримостью.

В своем незавидном положении она еще находит силы на отпор! Хотя для нее это – способ укрепиться в своих убеждениях. Не зря мой отец говаривал: «Непонятное ты подвергаешь осуждению и воображаешь, что торжествуешь над этим».

– Откуда столько сомнений? – спрашивает у дочери Александр.

– По-моему, все это – заурядное бегство от реальности.

Эти слова дочери задевают Александра. Он встает, подходит к окну кухни и смотрит в темноту. Раскурив трубку, он нервно ею попыхивает.

– Почему бы туда не отправиться? – выпаливает он.

– Куда? – спрашивает Рене.

– В Святую землю, по следам наших прежних жизней. Проверить, возникнет ли у нас там чувство дежавю.

Рене и Мелисса так поражены, что проглотили языки.

– Я серьезно. Завтра начинаются пасхальные каникулы, так? У нас впереди целых шестнадцать свободных дней. Воспользуемся этой возможностью! Предлагаю немедля лететь втроем в Израиль.

Я не ослышался?

– Ты, Мелисса, все равно не посмеешь отсюда высунуться из страха предъявить знакомым свое лицо. А ты, Рене, сказал, что от тебя ушла подруга и что твою баржу вот-вот возьмут в осаду судебные исполнители. Это знаки судьбы. Пора сняться с места!

– Лететь в Израиль? – Рене пожимает плечами. – Александр, у меня нет денег на авиабилет и на номер в гостинице.

– За все плачу я. Вернее, правительство. Я не только президент университета. Еще у меня статус ученого Национального центра научных исследований, подразумевающий расходы на археологические работы на местности и право взять с собой двух ассистентов.

– Нельзя ехать вот так, без подготовки, – возражает Мелисса.

Александр улыбается.

– Мой израильский друг и коллега – президент Иерусалимского университета Менелик Айяну. Он поможет нам попасть на места раскопок.

Это предложение удивляет Мелиссу так же сильно, как Рене.

– Я люблю действовать стремительно, – говорит Александр. – Если долго рассусоливать, пропадает весь кураж.

Он смотрит в свой смартфон.

– Значит, так: первый доступный рейс завтра в 23:50. Отлично! Полет в аэропорт Бен-Гуриона длится пять часов. Поспим в самолете.

29. Мнемы. Спасенный из воды

После убийства Эхнатона жрецы-еретики продолжили тайно поклоняться Атону. Убежище от преследования они находили у евреев. Их сближало единобожие: жрецы Атона поклонялись солнечному свету, евреи – Богу-дыханию.

Неизвестно, до какой степени слились эти два верования к временам Иосифа, но интересно отметить, что по-древнееврейски «Бог» – «Адонай», корень этого слова – «Адон», что созвучно слову «Атон».

К тому же многие места Библии напоминают гимны Атону. Так, гимн о зверях весьма похож на псалом 104, где тоже говорится о близких человеку животных.