Пророчество Пятой скрижали

— Не мент, — кивнул мужчина. — Это ты правильно догадался. А знаешь, какой для тебя из этого следует вывод?

— Какой?

— А такой… — Холодноглазый наклонился над Хмырем и пристально уставился на него. — Такой, что я могу нарушать любые правила. Например, запросто могу тебя закатать в бетон, и никто тебя не хватится. Потому что ты никто и звать тебя никак. Искать тебя никто не будет — ни менты, ни подельники твои. Так что будет лучше, если ты расскажешь мне все, что знаешь про ту машину.

На этот раз Хмырю стало страшно. Он понял, что этот тип не блефует. Что он и правда может сделать то, о чем говорит. В самом деле — кто его тут найдет? Но он вспомнил свой жизненный вывод, что собака кусает только того, кто ее боится, и снова запел:

— Турки думали — гадали, догадаться не могли, и собрались всем шалманом…

— Крутой, значит… — протянул холодноглазый с интересом. — Ну, это ничего. Для крутых у нас тоже кое-что имеется.

Он протянул руку в сторону, и кто-то, кого Хмырь не видел, вложил в эту руку шприц, наполненный светло-золотистой жидкостью.

— Это метилгидробромбутал, — проговорил холодноглазый, снова наклоняясь над Хмырем. — Ты, конечно, химией никогда не интересовался, разве что перегонкой спирта, но в народе это вещество называют сывороткой правды.

С этими словами холодноглазый закатал рукав Хмыря, вонзил в его руку иглу и медленно надавил на поршень.

— Осторожнее! — послышался голос справа. — Не надо сразу всю дозу!

Но тип в костюме только отмахнулся.

Хмырь отстраненно наблюдал за тем, как золотистая жидкость постепенно исчезала, уходя в его руку.

Он слышал байки про сыворотку правды, но не очень-то в них верил. С чего это вдруг он начнет выкладывать этому типу свои секреты? Он вообще по жизни не болтливый…

— Я вообще по жизни не болтливый, — неожиданно услышал Хмырь свой собственный голос. — С чего это я стану выкладывать тебе свои секреты?

— С того, что это такая хитрая сыворотка… — удовлетворенно пробормотал холодноглазый и приподнял левое веко Хмыря. — Смотри-ка, как быстро подействовало!

«И ничего на меня не подействовало!» — подумал Хмырь и снова с удивлением услышал собственный голос, который произнес ту же фразу, которую он только что подумал.

И тут до него дошло, что от этой чертовой сыворотки он произносит вслух каждую свою мысль!

«Значит, — мелькнула у него спасительная мысль, — нужно ни о чем не думать…»

И тут же Хмырь произнес это вслух.

— Ни о чем не думать? — повторил за ним холодноглазый. — Думаешь, это так просто? А ты попробуй! Например, попробуй для начала не думать о том, как взорвал машину Борецкого…

— Да я и не взрывал ее, — услышал Хмырь свой голос. — Я только прилепил блямбу металлическую… кругляшок такой… он сразу прилип к днищу…

— Не взрывал, значит, — насмешливо повторил холодноглазый. — Прилепил, значит, бомбу, а твоей вины нет!

— Да я и не знал, что это бомба, — продолжал Хмырь. — Он мне велел прилепить, я и прилепил…

— Он? — резко бросил холодноглазый. — Кто это — он?

— Тот смуглый мужик… — пролепетал Хмырь заплетающимся языком. Он вдруг жутко захотел спать.

— Какой мужик? — холодноглазый наклонился над ним, тряхнул за плечо. — Говори! Говори! Не засыпай! Говори немедленно! Что за человек дал тебе бомбу?

— Говорю тебе, смуглый, глаза узкие, как у змеи… похож на азера или на турка… — И он снова затянул: — В Турции народа много, турок много, русских нет, русских нет, и скажу я вам по чести, с Алехой жил я словно Магомет…

Глаза у него слипались, он засыпал. Подошел человек в белом халате, похлопал Хмыря по щекам, а тот, с ледяными глазами, дернул за жидкие волосы.

— Говори, кто такой тот тип!

— Я не знаю… он денег дал, велел прицепить… машина дорогая, хорошая… а как хозяин водителя отпустил, я и ухитрился…

— Где это было?

— На перекрестке… там… а он говорит — стой напротив той двери, где студия телевизионная, и как выйдет баба такая… еще в новостях что-то говорит и передачу ведет про путешествия, в общем, из себя интересная такая, да как в машину к тому карасю сядет, так ты рукой сделай вроде как причесываешься…

Тут Хмырь всхлипнул и опустил голову. Глаза его были закрыты, из угла рта свисала ниточка слюны.

— Дай еще сыворотки! — Холодноглазый повернулся к человеку в белом халате.

Тот покачал головой:

— Больше нельзя, загнется от передоза. Мы и так вкололи ему слишком много… Я предупреждал, что нужно сперва половину.

— Мне наплевать, загнется он или нет! Мне нужно, чтобы он сказал все, что знает! Ведь ясно же, что это — простой исполнитель, а главный — тот, кого мы упустили! Мы должны узнать, где его можно найти!

— Мы больше ничего от него не узнаем. — Медик покачал головой. — Просто сожжем ему мозг. Вторую инъекцию он не выдержит, я это говорю ответственно.

— Черт! — Веретенников раздраженно пнул кресло ногой.

Тело Хмыря безвольно качнулось.

— Разберись тут! — бросил Веретенников и пошел к себе в кабинет.

Путь был длинный, и за это время он немного успокоился и систематизировал ту информацию, которую узнал от Хмыря.