Прощай и будь любима

Много читаю. Впечатлился Сартром, Ануем. Любопытен „Черный принц“ Мёрдок. Эта дама далеко ходила во внутреннем плане, хотя кое-что несколько громоздко выражено, кое-что тривиально, но местами… Прочел модную Саган. Вот баба! Божий дар с яичницей, сама, видно, понятия не имеет, что пишет. Кое-что Моруа, местами великолепно, „Портреты“ – ужасны. Устроил тут со своими знакомыми коллективное чтение Чапековской „Обыкновенной жизни“. Человеческим языком сумел он передать то, что заумно и тяжко выдается в некоторых новомодных философиях. Ну, и еще много всего.

Работаю концертмейстером, но – мало певцов, даже против прошлого года. Взялся за очередную попытку пойти как-то в сторону физическую. Кажется, впервые уловил важную вещь. Основание упражнений – свобода, расслабление, но… это совсем не то зажатое расслабление, которое мы сейчас, зацивилизованные, можем изобразить. Статический тренаж в этом смысле неэффективен. Нужна динамика – что-то вроде медвежьего переминания с ноги на ногу.

Целую крепко.

Твой бродячий „йог“ К. С.»

* * *

…В один из серых осенних дней Тина зашла к Сашиной матери, и опять завязался разговор о замужестве: пора!

– Моя мама считает, – говорила Тина, – что любовь любовью, но мужа надо выбирать по уму. Легко это говорить мамочке, ведь она красавица, даже сейчас, и всегда может выбрать кого надо из своих поклонников.

– Да? – Полина Степановна с сомнением качнула головой. – Не очень-то похож их брак с Петром Васильевичем на счастье. Была, была у твоей мамы острая заноза в сердце, но, должно быть, Петр Васильевич вытащил ту занозу. А может быть, и нет… Однако что же ты молчишь о себе? Не один год миновал, а ты все в старых девах.

Тина обняла Полину Степановну и прошептала:

– Есть один вариант, к тому же музыкальный. Если он появится в Москве, обязательно познакомлю.

– Подумай, подумай, Валюша.

Валя лихо вскинула голову, короткие волосы взлетели:

– Завтра я подумаю и все решу. Или послезавтра.

Обещал приехать Кирилл, и ей следовало все обдумать и решить: не связать ли судьбу с ним? Но прежде рассказать кое-что в «Записках», предназначенных для Саши: вдруг он вернется? Бывают же чудеса…

Из записок Вали Левашовой

1961 год. Сегодня я хочу попробовать разобраться в себе – что делать дальше, как жить?

Эти записки – уже не побасенки, и тебе не следует их читать, Саша. Почему? Да хотя бы потому, что на этот раз я буду писать о… поклонниках. Хотя я не Клеопатра и во мне нет ни капли стервозности (к сожалению), из-за меня никто не сражался, никто не погибал, однако…

Я пишу это для себя. Скоро исполнится пять лет с того дня, как мы расстались. Жизнь разлучила нас, а время, которому дано быть лекарем, почему-то не лечит. Конечно, я веду нормальный образ жизни («нормально» – это теперь самое распространенное слово), работаю, читаю, хожу в кино и театры, но… вчера я снова мчалась верхом на мавританском ките, и был он смеющийся, смуглый, как ты.

Мой милый Одиссей! От тебя нет вестей, а я все жду… Порой перестаю ждать, прощаюсь, а потом опять… Может быть, ты, как зимний медведь, спишь в притихшем лесу? Или кит, уплывший глубоко-глубоко? Есть такие особенные мавританские киты, исчезающие на нашей планете. Он дает о себе знать, когда наступает ночь. У него черно-коричневые глаза, уши крепко прижаты, голова – как яблоко, большие мягкие губы и ямочка на подбородке.

Подумать только: мне уже много лет, я – кто? старая дева? соломенная вдова?.. Часто, очень часто стою у детсадика, гляжу на деток и думаю: Одиссей, почему ты не оставил мне Телемаха? И такая потребность любви! Смотрю на отца – он постарел, и мне больно. Взгляну на брата – думаю: зачем я его так ругаю? Он же не виноват в своей инфантильности. А мама… Мама все та же таинственная красавица. Она, по-моему, боится старости, а еще – опасается встречи с юностью или с кем-то из того времени.

Часто она берет в руки ту таинственную шкатулку из палисандрового дерева – по-моему, там кроется какая-то тайна. А еще достает свой маленький перламутровый веер и, глядя на него, что-то напевает…

Она приглашает меня иногда в театр, на концерты, и там непременно бывает кто-то третий – солидный доктор или даже писатель, но держится она с ними церемонно, по-царски. Родители, сотрудники, встречные. Но есть еще, Саша, природа. Твоя мама советует подумать о замужестве.

Итак, обсудим нынче мои сердечные дела.

Сперва откуда-то из небытия возник бывший одноклассник. Немного музыкант, немного водитель «Жигулей» (неплохо), немного коллекционер галстуков (уже похуже), а главное – покорный, совсем как Роланд: чуть потянешь за постромки – идет куда надо. Да вот беда: не могла я с ним целоваться, не могла – и все.

Со вторым встреча произошла в Ашхабаде. Я оказалась в кабинете среди мраморных будд, бронзовых статуэток, старинных книг – и слушала профессора. Мы беседовали. И вдруг за стеной послышались звуки музыки и голос, сразу поразивший меня мощью и глубиной. И снова – к профессору, и снова я во власти музыки.