Прощание с Литинститутом

Но назавтра в больницу к Марку я так и не попал. Позвонив утром в справочное бюро медицинского центра, я узнал, что он в реанимации и в себя ещё не пришёл. Посетителей к нему не пускают. На вопрос, что с ним конкретно случилось и чего ожидать дальше, ответа тоже не последовало. Сидящая в справочном бюро девица прокаркала по телефону прокуренным усталым голосом, что такими вещами нужно интересоваться исключительно у лечащих врачей, а не у неё, и вообще о диагнозах и сроках выписки говорить по телефону не принято.

За ночь я немного успокоился и решил, что, кроме старика, в подсобку ювелирной лавки всё равно никто не зайдёт, так что камешки дождутся моего появления. Вот только бы узнать точно, бриллианты это или что-то иное. Хотя постоянно в голове верится один и тот же надоевший вопрос: кому, спрашивается, нужно таскать дешёвые стекляшки в дорогом бархатном мешочке, да ещё прятать в сумочке, с которой почти не расстаёшься? Так что надежда пока не умерла.

О настоящем владельце камней и одновременно убийце квартирного воришки, труп которого я перевозил в ковре, уже почти не вспоминалось. Просто печальная история с ювелиром заслонила во мне всё, что происходило до этого, выглядело несущественным и уходило на задний план. Мог же раздумывать я сейчас лишь о мешочке с камнями, которые дожидаются меня в подсобке ювелирной мастерской. Откуда во мне такая жадность? Раньше за собой я такого не замечал.

Весь день я привычно раскатывал по городу на машине, пару человек подвёз, а то, что удалось заработать, полностью истратил на бензин. Впрочем, сегодня такая почти бессмысленная работа уже не вызывала всегдашней тоски и отторжения, потому что мне больше не хотелось оставаться один на один со своими мрачными предположениями, а вместо них в голове беспрерывно прокручивались игривые мыслишки про неожиданно свалившиеся на мою голову сокровища. Правда, то и дело всплывал в памяти двадцать пятым кадром закатанный в ковёр труп. Но это уже были необходимые издержки – без трупа я не стал бы обладателем заветного бархатного мешочка.

Но вечером – а именно вечером почему-то и происходит со мной самое гнусное! – случилось именно то, чего я опасался больше всего на свете. Ведь надеялся же, что меня пронесёт, хоть и было смутное предположение, что какая-то гадость непременно случится. Ну, не может у меня всё проходить гладко!

Едва я подъехал к дому, припарковался и усталой походкой направился к подъезду, меня остановили двое полицейских и вежливо предложили проехать с ними для выяснения некоторых вопросов. Что это за вопросы, они не сказали, но чувствовалось, что, если я откажусь или начну сопротивляться, они применят силу.

Мне ничего не оставалось, как только печально глянуть на светящиеся окна моей квартиры, тяжко вздохнуть и сесть в их машину. По дороге в полицейское управление у меня в голове начали роиться всевозможные вредные мысли о том, что, может быть, труп в ковре уже найден, и по каким-то тайным признакам сыщики выяснили, кто к нему имеет самое непосредственное отношение. Кроме того, была ещё одна более оптимистическая мысль: всё-таки я находился в ювелирной лавке, когда хозяину стало плохо, и от меня просто-напросто потребуют каких-то формальных объяснений. Но всё равно было крайне неприятно ехать в полицейской машине рядом с настороженно поглядывающим на меня парнишкой атлетического сложения. Разговаривать с ним не о чем, а вот по лбу получить от такого бойца вполне реально.

В сопровождении суровых и молчаливых стражей закона меня приводят в один из кабинетов полицейского управления, из которого тотчас выскакивает сидевший там пожилой офицер, вероятно, его хозяин, а вместо него минут через пятнадцать является сухощавый коротко стриженый коротышка в гражданской одежде.

Не поздоровавшись и не обращая на меня внимания, он усаживается за компьютер и некоторое время задумчиво шевелит мышкой, потом лениво спрашивает, будто не я ему нужен, а он мне делает великое одолжение:

– У вас есть с собой какие-нибудь документы, удостоверяющие личность?

– Если ваши люди стерегли меня около дома, значит, им известно моё имя, не так ли? Какие ещё документы?

– Таков порядок.

Молча достаю автомобильные права и кладу перед ним. Такое «дружелюбное» начало разговора мне крайне не нравится. Мог бы быть и повежливей. И представиться первым перед тем, как интересоваться чем-то у человека, доставленного чуть ли не под конвоем.

Мужчина внимательно изучает мои права, будто видит впервые в жизни, потом отодвигает их в сторону, но не возвращает, и только сейчас впервые поднимает на меня глаза.

– Поймите, уважаемый, мы должны поступать по протоколу, а то вы же первый потом побежите на нас жаловаться.

– Жаловаться? Зачем? И что толку? – надуваюсь я.